Ноги еле шли, казалось, что вокруг ничего не меняется, и я брожу по кругу. А если вернулся полковник? Ему не нужна моя смерть, он должен меня защитить, он ведь не знал о волчаре, я не сказала ему. Мысль стала якорем среди неопределённости и страха. Отдохнув на мягком мху, теперь мои остановки становились всё чаще, я поднялась и двинулась в сторону звука.

В лесу я погибну, через день – два лягу и не встану.

Сирена раздавалась ещё не раз. Я медленно шла на звук, замирая от ужаса каждый раз, когда он долго не повторялся. Когда день повернул к вечеру, лес неожиданно расступился, и я вышла на взлётную полосу. Дождь, зарядивший с утра, вымочил меня до трусов, только спина под рюкзаком осталась сухая.

В дом на краю взлётной полосы я решила попасть любым способом. К счастью высаживать окно не пришлось, нашлось узкое оконце, с поломанным стеклом, в которое я хоть и не без труда, влезла. Помещение оказалось кладовкой с рабочим инструментом, старой тумбочкой и мужской рабочей одеждой. Сняв с вешалки зимнюю куртку, я осторожно открыла дверь и выглянула наружу в прихожую с домоткаными половичками на полу.

Рядом оказалась небольшая комната, в которую я проникла как дрожащий трусливый зайчишка. Комната совмещала в себе кухню и зону отдыха со столом, стульями, диваном, креслом и телевизором в углу. Я скинула с себя мокрые вещи, достала такие же из рюкзака и разбросала их сушиться. На старое кресло с протёртой накидкой я залезла с ногами, закуталась в зимнюю куртку, пропахшую бензином, и дрожала до тех пор, пока не согрелась.

Всё не так плохо, как я надумала. В комнате тепло и сухо, на кухонном столе чайник, рядом раковина с краном, над ними шкафчики, скорее всего с продуктами. Есть электричество, вода, значит, я могу продержаться... До чего? До прилёта начальника? А если он уже в колонии? А если нет?

Согревшись под курткой, я встала, вскипятила воду, нашла чай в пакетиках и заварила один в большой широкой кружке, достала печенье и кусковой сахар. Блаженное тепло и сытость от пачки печенья со сладким горячим чаем разлилось по телу. Решила не рисковать, больше ничего не есть, хотя в шкафах увидела и крупу, и макароны, и тушёнку. Позже продолжу пировать, сразу наедаться опасно.

Поискав в помещении туалет, выглянула через окно на улицу. Покосившееся деревянное строение стояло недалеко от дома, у кромки леса, прямо как у бабушки в деревне. Покопавшись с дверным замком, я выскользнула на улицу, но маленькую нужду справила недалеко от входной двери, страх был сильнее соблюдения приличий. Оделась в подсохшие штаны и футболку и завалилась на диван. Решила, что буду спать целые сутки, не поднимаясь.

Звук мотора за стеной подбросил меня с дивана. Кто-то приехал. Сердце застучало отбойным молотком. Если это охранники, они сюда не войдут, если хозяин, значит, сейчас появиться.

Бежать!

Я заметалась по комнате, собирая разбросанные вещи, на ходу обувая кроссовки. Хорошо, что я сразу помыла за собой кружку и вытерла стол от крошек. Хозяин не должен заметить моих следов.

Подхватила чужую куртку с дивана и шмыгнула в коридор к кладовке. Входная дверь распахнулась, и на пороге возник мужчина лет шестидесяти в фуражке и рабочем жилете. Я сусликом застыла напротив него. Мы минуту ошарашено смотрели друг на друга.

— Привет.

В голосе незнакомца не было угрозы. Не первый раз видит беглянку из лагеря? Он не опасен или притворяется таким?

— Здравствуйте. Извините, я использовала пакетик чая и съела пачку печенья.

— Из колонии?

— Да. Сбежала и заблудилась.