Повернулась лицом к стене, закрыла глаза, желая уснуть, отключиться от мучительных мыслей, потому что ничего не отыграть назад, ничего невозможно исправить.

Дверь открылась. В комнату вошел человек и вместе со сквозняком принёс запах горькой смолы и хвои. Я не шелохнулась, сделала вид, что сплю.

— Майя, — жёсткий, требовательный голос. Его обладатель, как хищник, настигший добычу, наверное, сразу унюхал мой страх. От меня, действительно пахло страхом и кровью. Приятный сладкий запах, манящий зверя.

— Давай поговорим.

Не хочу

Мне бы спрятаться под одеялом, как в детстве, когда думаешь, что если ты никого не видишь, то и сам стал невидимкой. Скрипнули по полу ножки стула, начальник сел рядом. Слишком близко, чтобы я смогла спокойно дышать.

— Чем ты ударила Стаса?

Тягучая пауза, от которой перехватило дыхание. Я сплю. Нельзя думать. Нельзя вспоминать.

— Карандашом?

Одеяло поползло вниз, открывая мою тощую шею. Шершавые пальцы сжались на ней. Я вздрогнула, стремительно развернулась и оттолкнула руку. Не надо прикасаться ко мне. Стиснула зубы, чтобы не выдать дрожь. В ледяных глазах начальника сверкнула серебряная сталь.

— Где карандаш?

Мой взгляд скользнул к торчащему из-за широкой спины полковника рукаву ветровки. Он повернул голову, небрежно стащил ветровку со стула, потряс ею, из правого кармана извлёк карандаш, тронул окровавленный грифель пальцем, приподнял бровь.

— Ты же понимаешь, я не могу проигнорировать происшествие…

Гул в ушах.

— Оставить тебя без…

Безнаказанной?

Голос полковника утонул в непрерывном шуме, а сам он раздвоился. Я сморгнула странную пелену, но ничего не изменилось. Он то сливался в одно лицо, то раздваивался, перетекая из одного в два. Два мира, два человека? Стало трудно дышать…

Я очутилась на грязной улице среди домов с разбитыми безглазыми окнами. И кто-то за ними тихонько, тоненько плакал. Этот плач мне был знаком, он разрывал сердце. Данилка? Запах крови и смрада заполнил ноздри. Там за разбитым окном мой мальчик, мой сынок. Темно, сыро, грязно, страшно. Черная земля, подвал, рваные тряпки, странные лужи. Дани-ил!

Под носом ватка с нашатырём. Открыла глаза, падая в реальность. Обморок? Надо мной склонился Виктор, полковник отодвинул стул, сел на безопасном расстоянии. Док убрал ватку.

— Всё нормально. Просто отключилась.

Есть ли в этой комнате засов? Я бы хотела остаться в одиночестве. На час, на два, на три. Без всепоглощающего надвигающего кошмара, против которого я бессильна. Притаиться, чтобы все забыли про меня.

Док вышел, я проводила его затравленным взглядом.

— Стаса сегодня бортом отправим в больницу, он сюда не вернётся. Тебе нужно успокоиться и забыть…

Да-да. Сию секунду. Слушаюсь и повинуюсь. Как это сделать? Кирпичом по голове?

Полковник поджал губы, потёр подбородок с отросшей щетиной, посмотрел в окно, словно там было что-то интересное, кроме унылой серой площади. Гнилое место вместе с гнилым яблоком, поразившим гнилью всю корзину. Почему он не уходит? Ещё немного и я потеряюсь в этой комнате, которая полчаса назад казалась безопасной. В колонии нет безопасных мест. Негде спрятаться.

— Лагерь находится в аномальной зоне. Здесь тяжело не только осуждённым, но и всем сотрудникам. Вы здесь временно, мы – постоянно. В такой обстановке иногда случаются инциденты. Некоторые срываются.

Полковник наклонился ко мне, прищурился. Во взгляде появилось затаённое раздражение.

— До твоего приезда, у нас не было подобных проблем.

С другими шло как по маслу…сссуу…

— Вы сказали, что не можете оставить меня безнаказанной.