– Да отстаньте вы, – рассмеялся я, – чего журналисточку за смущали?

– А так вы работница пера? Ударник умственного труда, стало быть, – Приблизился к девчушке Казачок, – а чего вам тут нужно?

– Да я… – смущенно начала девушка, – я тут за интервью…

– Интервью? – Казачок приблизился к ней близко, начал полушёпотом, – а хотите, расскажу я вам, как вытягивал я из озера…

– Да ну тебя, Казачок! – Рассмеялся я, услышав его слова, – отстань от гражданки! Кому сказано!

Тот, бубня, недовольно отстранился. Тем не менее остальные шоферы лезли к девчушке с расспросами, сильно ее смущая.

– Слушайте! – Не выдержала наконец она, – простите товарищи, но у меня только к товарищу Землицыну имеются вопросы. Очень я польщена вашим вниманием. Но у меня колоночка маленькая. Туда все вы не влезете.

– Ну так возьми кого другого, – сказал Титок, – вот я, например, больше всех остальных рейсов за силосом могу сделать.

– Да иди ты со своим силосом! – Рассмеялся Плюхин, – нужен он всем, аж некуда.

– Ударный труд! Чего тебе не нравится?! – Обиделся Титок.

– Так, ребята, – сказал я громко, – давайте так поступим. В газету хотите?

Все замолчали. С интересом посмотрели на меня.

– А че? Можно попасть? Всем вместе? – Спросил Плюхин.

– А вот щас и спросим, – Посмотрел я на девушку, – скажите, пожалуйста. А можно ли сделать с Белкой общую фотографию? Пропустит ли ее ваша редактура в колонку?

Девушка задумалась.

– Пропустит, наверное. По крайней мере, попробую договориться.

– Ну вот и чудно! Сходите за своим фотоаппаратом, а мы пока что расположимся вокруг.

– Ну… Хорошо… – сказала девушка нерешительно. Потом, видимо, найдя в голове какую-то по поводу этого мысль, просветлела, – а ведь хорошо! Сейчас! Одну секундочку! – Как бойкий ребенок побежала она к своему запорожцу.

– На фотографирование?! – Удивился Титок, снял кепку, стал торопливо приглаживать свой непослушный волос, – хоть бы предупредили! Я б надел свой пинжак!

Шоферы смущенно замерли, не понимая, видимо, правда ли их будут фотографировать, или же все это только шутки.

– Так а чего нам делать-то? – Помялся Казачок, – я и не фотографировался никогда!

Через минутку Лена уже шла к нам, треща взводом пленки на своем Зените-Е. Фотоаппарат поблескивал в ее руках алюминиевым корпусом.

– Ну что, – встала она, широко расставив ножки. Посмотрела в видоискатель, – Станьте, пожалуйста, кучнее! А то все в кадр не влазите!

Смешно сощурившись, девушка стала выцеливать нас объективом.

– Товарищ в клетчатой рубашке! – Крикнула она вдруг Сане Плюхину.

Почему-то все шоферы растерянно стали шарить по сторонам взглядами.

– Я? – растеряв всю свою уверенность спросил смущенно Саня.

– Да-да! Вы! Ну, деньте уже куда-нибудь, пожалуйста, ваши руки! Чего вы их то сюда, то туда?

– А куда ж я их дену? – Удивился он, – коль уж они ко мне прикрепленные?

– Да в карманы сунь! – Рассмеялся Титок.

– А вы наденьте, пожалуйста, ваш головной убор, – тут же обратилась к Титку Лена, – а то у вас волосы смешно топорщатся.

– А? У меня? – Смешливое выражение тут же сошло с лица Титка, и тот растерянно пошамкал большими своими губами. Выпучил зачем-то глаза.

– И улыбнитесь, пожалуйста!

Глядя, как перед объективом камеры все шоферы растерялись, я рассмеялся.

– Ну! Улыбнитесь же! – Не успокаивалась Лена, – чего у вас такие скорбные лица?

– Да боятся они, – сказал я, – что ты их из фотоаппарата расстреляешь! Титка уже в самое сердце поразила, вон как раскраснелся!

Шоферы грянули дружным смехом. Титок растерянно улыбнулся. Как раз в этот момент щелкнул фотоаппарат в руках девушки, потом она затрещала переводом кадра и щелкнула еще раз. И еще.