Когда голова трещала от разрозненных, порой диаметрально разных мыслей, дверь в комнату скрипнула и в комнату вошла Ядвига Петровна. А следом за ней показалась мама.

- Мама! – воскликнула я, подскочила с кровати и рванула к ней. Забыла даже с Ядвигой Петровной поздороваться.

Мама приняла меня в свои объятия, крепко сжала и уткнулась носом в мое плечо. Я же глубоко дышала, улыбаясь сквозь слезы. Вдыхала с детства знакомый аромат лаванды и, наконец, смогла расслабиться, если мама здесь, значит, мне действительно ничего не угрожает.

- Мила, - мама вдруг всхлипнула, содрогнулась и сжала меня еще крепче. – Доча, дочка, Мила, - она отстранилась, обхватила мое лицо руками и вгляделась в глаза. Потом ощупала голову, плечи, руки, вновь оглядела меня, не замечая собственных слез, и снова прижала к себе. – Как я испугалась.

- Мам, ну мам, - пыталась я дозваться обеспокоенную родительницу, - ну мам, ты чего, все же хорошо. Я вот, живая, здоровая… Мама, - гладила всхлипывающую родительницу по спине, - ну хватит, ты чего, не плачь, - а у самой сердце кровью обливалось, и слезы на глаза наворачивались. Мама так за меня переживала.

Оказалось, что мама уже около недели не могла найти себе места. В тот день, когда я тут помирать собралась, а Стас мне этого сделать не позволил, мама ощутила, что со мной беда случилась. Вернее, она с самого утра чувствовала, что случится что-то нехорошее.

- А к середине дня, - мама утерла вновь набежавшие слезы и сжала мою руку в своих двух, - вдруг словно что-то оборвалось. Сердце замерло на секунду. Мне так плохо стало, что я чуть на работе в обморок не упала. Меня крепким чаем напоили, вызвали такси и домой отправили. А я там на стены лезла от беспокойства. Уже поняла, что с тобой случилось что-то.

- Сердце материнское, да кровь ведьмовская взыграли, вот беду и учуяли вы, Ольга, - пояснила Ядвига Петровна.

Мы сидели на моей узкой грубо сколоченной кровати и разговаривали. Я обреченно принимала все слова за данность. Уже не смела сомневаться, если не маме верить, то кому? Так что маме я верила безоговорочно, а остальным – пришлось поверить. Только чувство недосказанности все равно мелким червячком грызло душу.

- В общем, с трудом дождалась ваше полнолуние. Как на дорогу эту лунную выйти – не знала, я и была-то на ней дважды, да сколько лет прошло? – мама грустно улыбнулась, - а тут и вы. Как вас увидела, - мама бросила взгляд на Ядвигу Петровну, - сразу поняла, что не обманывали меня чувства.

- И выбрали не лучший вариант поведения, - недовольно проговорила Ядвига Петровна.

На мой вопросительный взгляд мама только плечами пожала и пояснила:

- Я как увидела, что тебя нет, так такого себе напридумывала, - мама тяжело вздохнула, - да и за неделю себя измучила мыслями разными. Короче, ваша директор и рта раскрыть не успела, чтобы что-то объяснить, а я уже на пол осела и сознания лишилась.

«Это становится традицией в нашей семье», - мысленно мрачно усмехнулась я.

Потом пришел черед Ядвиги Петровны рассказывать о том, что произошло. Мама бледнела, краснела, вздрагивала и хлюпала носом. Я только ее руки сжимала сильнее и что-то нашептывала, чтобы она не волновалась, ведь все хорошо.

- Но почему вы отпустили ее? – воскликнула мама и вскочила с кровати, прохаживаясь из стороны в сторону по крохотной комнатушке. – Она ведь еще совсем ребенок, она ничего в вашем мире не знает! Как вы могли ее отпустить?

- Скажем так, остановить ее у нас не было возможности. Я могла ей помочь и обезопасить, насколько это возможно, что и сделала. А могла бы запретить, но ваша дочь с большой вероятностью, скорее всего не вняла бы моему запрету и сделала бы все по-своему.