Это решение вырвало Андервуда из объятий уютного кресла, но вместо того чтобы отправиться к себе и выпить микстуру Тим почему-то принялся беспокойно бродить по комнате. Даже около дверей описал круг и в вестибюль зачем-то выглянул (наверно, чтобы проверить, не идёт ли Ева). В итоге эти странствования привели Тима к довольно болезненному столкновению с длинным столом, на котором батлер Джонатан, трижды за день уже проклятый, имел обыкновение аккуратно раскладывать газеты, еженедельники и журналы, так или иначе проникавшие в Девонсайд. Иногда их читали, а иногда просто оставляли забытыми на столе, и, если не убирать, со временем в постоянно растущей стопке можно было найти много интересного раритета.

Ушиб заставил Тима очнуться. Рассеянно ухватив первую попавшуюся газету, он вернулся обратно в кресло, чтобы успокоить нервы старыми заметками о скачках. Не хватало только сигары и бокала бренди, чтобы окончательно унять возбуждение, но Тим старался об этом не думать и развернул печатные листы. Но вместо того чтобы перейти к последней странице, посвященной новостям спорта, он вдруг, как завороженный, уставился на некролог, начинающийся сразу после статьи о рекордном посеве бобовых в этом году. В горле сразу пересохло, пальцы похолодели, и мысли о том, пришла ли к финишу первой Летучая или Цок-Цок, тут же вылетели из головы, потому что места им там совсем не осталось.

Скомкав газету, Тим не без раздражения тут же швырнул её от себя. Но уже спустя минуту поднял, распрямил, разгладил рукой, вырвал нужную страницу, сложил листок в несколько раз и положил себе в карман, а после тяжело выдохнул.

– Мистер Андервуд, – услышал он тут же певучее и испуганно заозирался, словно был застукан за преступлением. Завидев уже знакомую служанку в дверях, расслабился.

– Это ты, Ева. Заходи.

Девчонка, сильно стесняясь и постоянно одергивая на себе и без того длинное платье, сделала несколько шагов и застыла напротив хозяина в кресле.

– Тебе удалось узнать то, что я просил? – Ева радостно закивала головой. – Я слушаю.

– Как только я вышла из этой комнаты, то сразу пошла к Хизер, сэр. Правда, не нашла её ни на половине леди Малесты, ни на кухне, ни в комнате прислуги. Пришлось спрашивать, куда она подевалась, и никто не знал, и только Нора... Вы знаете Нору? У неё ещё правый глаз дёргается, и когда она говорит «а», слышится «э», а когда говорит «и», слышится...

– Мне не интересна Нора, – остановил болтливую девчушку Тим. – Тебе удалось узнать о предпочтениях леди Андервуд?

– Так я как раз об этом и говорю, сэр. Хизер я так и не нашла, но Нора подсказала, что в эти часы она обычно штопает по мелочи на чердаке.

Тим скрестил на груди руки.

– И что? Хочешь сказать, что леди Малеста тоже любит штопать на чердаке?

– Что вы, что вы?! – замахала руками взволнованная Ева. – Я просто подумала, что до чердака доберусь не раньше, чем через час, потому что дел много, а потом ещё час буду болтать с Хизер, и, значит, ждать вам меня придётся ещё целых два часа, а то и больше!

– Как прекрасно, что ты умеешь считать! – съязвил Андервуд.

– Так мне идти на чердак? Вы, если что, замолвите за меня словечко?

– Не просто идти, милашка... то есть малышка... а бежать! Бежать, как на пожар, а потом с такой же скоростью ко мне обратно. Поняла?

– Да, сэр. – Ева сделала книксен и тут же огорошила и без того огорошенного молодого хозяина. – А поцелуй будет? Братский?

В глазах Тима мелькнуло неподдельное удивление.

– А не лучше ли ещё один медяк? – предположил он, цепляясь за последнюю соломинку.