Линнет, как и остальные была парализована страхом. И повернула голову, только услышав отчаянный вопль. Пруди Джеймс рухнула на землю беспорядочной грудой. Люди, словно очнувшись, стали разбегаться, безуспешно пытаясь ускользнуть от индейцев, кишевших, казалось, повсюду.

В этот момент Линнет увидела, как мать шагнула вперед. Девушка, вытянув руки, бросилась к ней. Если она успеет схватить мать, прижать к себе, все будет хорошо.

– Мама! – вскрикнула она. Но тут ей подставили подножку, и Линнет больно ударилась головой о землю. Оглушенная, она не сразу встала, пытаясь набрать воздуха в грудь. Перед глазами все плыло. Во рту стало солоно: из прокушенной губы сочилась кровь. Мать неподвижно лежала у огня, почти рядом с миссис Уотсон. Все выглядело так мирно, словно женщины прилегли вздремнуть. Вот только возле их голов быстро собирались озерца густой алой жидкости.

– Линнет! Линнет! – раздался крик за спиной. Она хотела оглянуться, но чьи-то руки грубо подняли ее и толкнули к детям. К Линнет бросился маленький Улисс Джонсон, подбежал к ней, обхватил ноги и промочил слезами юбку. Маленькое тельце конвульсивно вздрагивало. Но индеец бесцеремонно оторвал от нее малыша, а когда тот упал, так жестоко дернул его за руку, что Улисс пискнул от боли.

– Нет!

Линнет метнулась к мальчику, бросилась на колени и вытерла грязь с его личика.

– Кажется, они собираются увести нас. Ты будешь храбрым, Ули? Мы останемся вместе, что бы ни случилось. Вряд ли они нам что-то сделают, если мы будем повиноваться. Ты меня понял, Ули?

– Д-да, – заикаясь, пробормотал ребенок. – Моя ма…

– Знаю…

Индеец толкнул ее, завел руки за спину и крепко связал сыромятным ремнем, врезавшимся в нежную кожу. Линнет, окаменев от горя, старалась не смотреть на бойню, на тело матери, не думать об отце, сторожившем сегодня лагерь. И устремила взгляд на шестерых детей, сгрудившихся чуть впереди.

Прошло всего несколько минут, но их жизни необратимо изменились. Пэтси Галлахер упала, увлекая за собой Ули, и пронзительно вскрикнула от боли, когда индеец дернул ее за путы. Улисс снова заплакал, а остальные дети уставились на зажженные индейцами костры и окровавленные тела, бывшие когда-то их родителями.

Линнет неожиданно запела, сначала тихо, потом чуть громче, тщательно выговаривая каждое слово. Постепенно дети, один за другим, стали подпевать:

– Скала Вечности, расступись, дай мне спрятаться в тебе…

Они шли, спотыкаясь, то и дело падая, все глубже заходя в чащу, связанные вместе длинной, неуклюжей цепочкой.

Линнет держала Улисса на руках, прижимая к себе обмякшее тельце. Непонятно, спит малыш или потерял сознание. Они шли уже три дня. Их почти не кормили и очень редко разрешали отдохнуть. Двое самых младших, похоже, не протянут долго. Линнет уговорила вождя индейцев позволить ей нести Улисса на закорках.

Сейчас она осторожно пошевелила пальцами исцарапанных, покрытых волдырями ног. Она очень хотела есть, но отдала Улиссу половину своей кукурузной лепешки, а мальчик, не понимая, что больше им ничего не дадут, просил еще еды.

Она пощупала его лоб. Горячий. У него жар!

Их охраняли пятеро индейцев, угрюмых и неразговорчивых, требовавших беспрекословно выполнять приказы. Когда Линнет, сгибаясь под тяжестью пятилетнего мальчика, замедлила шаг, они стали колоть ее острыми палочками, заставляя идти быстрее. Теперь она была слишком измучена, чтобы спать. Тело ныло, как от побоев.

Один из индейцев повернулся к ней, и девушка поспешно зажмурилась. Несколько раз она видела, как индейцы что-то говорят, показывая на нее. Очевидно, обсуждают, что с ней делать.