– Вот именно, браво, Массигер! Или это были мыши. Хотите пари, дорогой мой, что это были мыши? Вам, романтическим натурам, все, что угодно, может причудиться…

– Синьора, – попробовал настаивать, склонившись над ней, молодой человек, – послушайте же, синьора! Река уже здесь, под домом, разве вы не слышите?

– Нет, не слышу, ничего я не слышу! – отрезала она, также не повышая голоса. И добавила уже громче: – Знаете ли, по-моему, эти ваши истории не слишком забавны!

Юноша не сразу нашелся что ответить. Он лишь принужденно засмеялся, настолько нелепым показалось ему упрямство хозяйки. «Так вы не хотите этому верить? – Он даже мысленно обращался к ней на вы. – Неприятности обходят вас стороной, и вы полагаете неучтивым даже упоминать о них? В вашем драгоценном мире ничего плохого произойти не может, не правда ли? Что ж, посмотрим, насколько она прочна, эта ваша кичливая неприкосновенность!»

– Ты слышишь, Стефано, – с необыкновенным подъемом продолжала синьора. – Массигер всерьез утверждает, что встретил у нас в саду привидений… Ох, уж эта мне молодежь!

– Ну что вы, синьор Грон, не верьте. – Массигер натянуто улыбнулся, краснея. – Я не говорил этого…

Он прервался на полуслове, прислушиваясь. В наступившей тишине ему показалось, что за шумом дождя нарастает еще один звук, глухой и грозный. Чуть-чуть приоткрыв губы, юноша стоял в конусе света, падающего от голубоватой лампы; он не был напуган, разве что немного встревожен и сосредоточен; и весь его облик разительно не соответствовал этой обстановке. Джорджина смотрела на него с плохо скрытым восхищением.

Ах, мой юный Массигер! Разве ты не чувствуешь себя защищенным в этом старинном обиталище? Откуда такая тревога? Взгляни на эти старые массивные стены, на эти невозмутимые лица! Как смеешь ты оскорблять их испытанное спокойствие, их достоинство своими глупыми юношескими страхами?

– Ты какой-то одержимый, – заметил его друг Федри. – И вид у тебя как у художника… Знаешь, в следующий раз я очень советую тебе причесаться. Поверь, мама это оценит. – Он лукаво подмигнул и расхохотался.

– Ну так что, – просительно проговорил отец, – может, распишем пульку? Мы еще успеем. Всего одну – и спать. Джорджина, будь добра, подай шкатулку с картами.

В этот момент в дверях возникло растерянное лицо слуги.

– Ну, что там еще? – спросила хозяйка с плохо скрытым раздражением. – Еще кто-нибудь пришел?

– Антонио, управляющий… просит разрешения поговорить с кем-нибудь из господ. Говорит, это важно.

– Иду, иду! – Стефано мгновенно вскочил на ноги.

– Нет, нет и нет, – удержала его жена, – ты останешься здесь. На улице так сыро… а с твоим ревматизмом шутить нельзя. Сиди, дорогой. Федри пойдет и поговорит.

– Думаю, обычная история, – сказал юноша, направляясь к портьере. Издалека донеслись приглушенные голоса.

– Вы здесь будете играть? – спросила между тем синьора. – Джорджина, убери вазу, пожалуйста… а потом иди спать, дорогая, уже поздно. Доктор Мартора, вы что, спите?

Друг дома смущенно встрепенулся.

– Сплю? Я?.. О да, задремал немного, – засмеялся он. – Не судите строго: тепло от камина, да и возраст…

– Мама! – позвала девушка. – Мама, я не могу найти шкатулку с картами, вчера они были здесь, в ящике.

– Протри глаза, дорогая. Вон она, на этажерке. Никогда вы ничего не можете найти…

Массигер расставил четыре стула и начал тасовать колоду. Тем временем вернулся Федерико. Отец устало спросил:

– Ну, зачем приходил Антонио?

– Да так, – беззаботно отозвался сын. – Вечные деревенские страхи. Говорят, что река разлилась, мол, это опасно, говорят даже, что дом под угрозой, представь себе! Они хотели, чтоб я сам пошел посмотрел – в такую-то погоду! Они там все собрались и молятся, слышите колокола?