— Чем тебя удлинитель не устраивает?

— Всем. Уродливый, неудобный, еще и ходить мешает. Я об него спросонья чуть не навернулась, — Инга смерила гневным взглядом толстый белый шнур. — Поэтому вон там провод, вон там крепежи, а где щиток с пробками, ты и сам знаешь.

— Так точно! — вскинув руку к виску, вытянулся Ярослав. — Приказ понял! Разрешите выполнять?!

— Чего уж там, разрешаю, — милостиво кивнула Инга и провела шпателем по стене, соскребая подсохшую корочку штукатурки. Вслед за широким металлическим скребком тянулся неожиданно ровный след. — Ух ты, круто! У меня получается! Эй, погляди, у меня получается!

— Здорово, — одобрил Ярослав, осторожно похлопав ее по плечу. — Умница. Ты прирожденный штукатур.

Ярослав уже стучал табуреткой в коридоре, подбираясь к тщательно спрятанному от посторонних глаз щитку, а Инга тупо таращилась в испятнанную сколами стену. След руки на плече все еще ощущался теплым.

Да чего там.

Даже горячим.

Густой синий вечер накрыл сад мягким дремотным пледом. В прозрачной, как родниковая вода, тишине тонкой струной звенели призывы одинокой цикады. Инга вынесла на крыльцо две чашки кофе и опустилась на ступеньку рядом с Ярославом.

— Держи.

— Спасибо.

Осторожно приняв горячую чашку, Ярослав откинулся на перильца и прикрыл глаза. В мягком вечернем полумраке резкие черты лица смягчились, а в опущенных уголках губ притаилась обиженная детская усталость.

— И тебе спасибо. За помощь, — мгновение поколебавшись, Инга легко коснулась его ладони пальцами. Ярослав не пошевелился, не открыл глаз, не сказал ни слова — но так же легко накрыл ее руку своей. Жесткой, обветренной и неожиданно прохладной. Инга подождала следующего шага, не дождалась и тихонько подвинулась ближе, прислонившись плечом к плечу.

Нежные, как вздохи, порывы ветра плескали в лицо томно-сладким ароматом вечерницы.

12. Глава 12 Бабушкина внучка

Ярослав не пытался ухаживать за Ингой. Не приглашал ее погулять по городу. Даже не использовал ту очевидную возможность, которую Инга щедро подарила ему на крыльце. Он просто приходил каждый вечер, честно отрабатывал вторую ремонтную смену и пил кофе с нехитрой снедью, которую старательно, но не слишком умело готовила Инга.

Как все это понимать, было решительно непонятно.

Но сам факт молчаливого присутствия Ярослава превращал оранжевый кружок с цифрой три в досадную, но вполне переживаемую часть реальности.

«Привет.»

«Нам надо поговорить.»

«Прости, я ужасно ошибся, сам не знаю, что на меня нашло. Пожалуйста, дай мне шанс все объяснить.»

Едва прикасаясь, Инга провела рукой по клавиатуре. Гладкие клавиши скользнули под пальцами с легким призрачным потрескиванием.

Нам не о чем с тобой говорить.

Да, объясни мне. Докажи, что на самом деле ничего не случилось — а я просто неправильно все поняла.

Молчи.

Говори.

Делай хоть что-нибудь — но пускай мне не будет больно.

«Привет», — медленно набрала Инга.

«Я не хочу с тобой разговаривать. Оставь меня в покое».

На самом деле это была неправда. Точнее, не вся правда. Если бы Инга действительно не хотела разговаривать, она бы удалила чат с Олегом, заблокировала его в соцсетях и закинула номер в черный список. Но Инга этого не делала. А значит, что-то услышать она все-таки хотела. Или сказать. Или сделать. Инга сама не понимала, что именно, но терпеливо ждала того самого, нужного и единственно правильного момента, который успокоит боль.

Ждала. И не могла дождаться.

Господи, как же удачно подвернулась вся эта история с наследством. Инга представила, как сидит в крохотной студии в Митино, запивая одинокие слезы вискарем, и поежилась. Как хорошо, что нужно шпаклевать стены и красить пол, какое счастье, что можно зарыться в маркетплейсы, рассматривая и сравнивая сто десять вариантов занавесочек в кухню.