Вот как таких Обломовых в летчики берут, интересно? Он, по идее, вообще не должен в кабине боевого истребителя умещаться, с такой-то ряшкой! Плечи вон какие огромные! Да ему бы авиационным техником работать, шасси менять и болты крутить, а он, понимаешь, в космический флот собрался. «У, оглобля! – подумал я. – Ничего. Против лома нет приёма. Если нет другого лома. А меня инструктор Стружкин готовил хорошо, я кое-чему научился».

О том, как проходило дальнейшее собеседование, говорить не буду. Во-первых, потому что меня попросили никому не рассказывать. Видимо, это из-за участников комиссии, среди которых оказались люди, занимающие разные секретные должности. Во-вторых, поскольку и повествовать не о чем особо. Спрашивали нечто вроде «Зачем вы хотите стать астронавтом?», «Готовы ли пожертвовать собой ради блага человечества и отказаться от возможности снова увидеть близких?» и тому подобное.

Мне, как человеку самостоятельному, в общем, отвечать было просто. Родители меня благословили на свободную жизнь и примут любого, а на личном фронте у меня ничего особенного до сих пор не случалось. Не успел обзавестись постоянной подружкой. Были разные, но ничего серьезного. Как говорится, секс не повод для знакомства. В общем, вольный ветер, перекати-поле.

Я вышел из кабинета, где нас опрашивали, уселся в кресло. Тот бугай уже не смотрел в мою сторону, поскольку его вызвали сразу после. Да и он, видимо, взял себя в руки, перестав рваться в бой. Всё-таки можно и вылететь из числа кандидатов, если даже затеять тут словесную перепалку, не говоря уж о драке.

Потом он вышел, а после того, как последний прошел испытание, нас вызвали всех в небольшой конференц-зал неподалеку и объявили своё решение. Я слушал, как и остальные, с замиранием сердца и затаив дыхание. Когда назвали мои имя и фамилию, ощутил, как счастье наполняет меня до краев. Думал, что смогу подпрыгнуть и полететь. Вместе со мной выбирали ещё двоих человек для зачисления в космический флот. Имен и фамилий их я не знал. Но догадался по лицам, кто это. А вот бугай стал чернее осенней тучи. Его, кажется, прокатили. И мне бы теперь злорадно усмехнуться, но парня стало жалко. Может, он и достоин? Увы, не его день.

Мне захотелось его ободрить как-нибудь, сказать что-то дружественное, хорошее. Когда все вышли в коридор, я подошел к нему и представился:

– Меня зовут Алексей Ларин, или Алекс Ларр по-вашему. Я русский лётчик.

– Майкл Капикейли, майор ВВС США.

– Капи… чего? – спросил я.

– Капикейли, – повторил офицер и свел брови на переносице. – Издеваешься, русский мальчик?

– Нет, правда интересная фамилия. Что означает?

– Птица такая. Семейство фазановых, отряда курообразных. И не спрашивай, откуда я это знаю, иначе придётся тебе пристрелить.

– У тебя оружия при себе нет, – ответил я, дерзко глянув парню в глаза. И вдруг вспомнил: capercaillie – это же глухарь! – Слушай, а у тебя как со слухом?

– В полном порядке, а что? – удивился Майкл.

– Просто фамилия твоя…

– Что с ней не так?

– Это же название птицы, да?

– Верно, и что? – опять нахмурился. Даже голову слегка набычил. У, серьезный какой! И такой забавный сразу становится. Ой, боюсь-боюсь!

– По-нашему capercaillie – это глухарь, – последнее слово я сказал по-русски.

– Глухар?

– Глухарь, последний звук мягкий – рь.

– Что это значит?

– Мы так называем тех, кто слышит плохо. Глухарь. От глухой, по-вашему – deaf.

– Русский, ты так изощренно издеваешься, что мне даже бить тебя расхотелось, – хмуро сказал Майкл.

– Да брось! Давай лучше выпьем.