Выдержит ли мой организм такие нагрузки? Неизвестно. Одно хорошо: те, кто разрабатывал «кокон», как я называю барокамеру, изобрели способ настолько замедлять процессы жизнедеятельности, что практически не стареешь в ней. Как лёг, когда тебе было 25 лет, таким и проснулся. И вообще, пора бы самому себе напомнить, кто я такой. Летчик-лейтенант космического флота ООН Алексей Ларин. То есть у меня на груди комбинезона нашивка Алекс Ларр, поскольку миссия международная, а по-русски мои имя и фамилию многие иностранцы почему-то выговорить не способны. Да мне и самому нравится новое звучание. В общем, Алекс, и точка.

Пройдусь по биографии. Мне 27 лет, я родился в Москве в семье астрофизиков, сотрудников Государственного астрономического института им. П.К. Штернберга – есть у МГУ такое подразделение. Папа – Николай Петрович, мама – Инесса Валерьевна, оба – доктора наук, профессоры. Не мудрено, что у таких предков сын с детства захотел космонавтом стать. Ведь никаких машинок, солдатиков, стрелялок у меня не было. Онлайн-конструкторы, электронные книжки про устройство Вселенной, Млечный путь, Солнечную систему. Потом пошли научно-фантастические романы и фильмы. Не может ведь мозг только учиться. Ему и фантазировать нужно. Иначе усохнет, как тот овощ.

Правда, я становиться астрофизиком не захотел, поскольку пожелал собственными глазами увидеть, как выглядит космос, как светятся звезды в черноте его бескрайнего вакуума. Поступил в Булинское высшее военное авиационное училище, а после его окончания был принят в международный отряд космонавтов, созданный при ООН. Когда возникла идея отправить разведывательный корабль в далекий космос для исследования Глизе 422 b, я записался в добровольцы.

Родители мою инициативу поддержали, хотя и понимали: шансов нам снова увидеться никаких. Когда я вернусь, на земле пройдет 62 года, и даже при том развитии медицины, которое есть теперь, едва ли мать с отцом останутся в живых. Что ж, оно того стоит. Я ведь улетел на разведку не ради того, чтобы любоваться красотами космического пространства, а спасать будущие поколения землян. Цена этого очень высока, но я знал, на что иду, и родители меня благословили. Хотя и расстроились сильно, но когда провожали, то старались не расплакаться.

Итак, о себе повспоминал, чтобы освежить в памяти прошлое, теперь пора делами насущными заниматься. Хотя нет, сначала, пожалуй, пообедаю как следует. Иначе эта Ева неугомонная не даст мне хоть что-нибудь в желудок положить. А он, между прочим, настырно бурчит. Ещё бы! 25 лет в нём маковой росинки не было! Пожалуй, я бы на Земле после такого оказался одним из самых крутых в книге рекордов Гиннеса. Ну, какой ещё йог индийский сможет столько же, как я, ничего не есть и при этом в мумию не превратиться?

Иду на камбуз. Поскольку у меня космический корабль с красивым, кстати, названием, «Spes», что в переводе с латыни означает «Надежда», потому и не кухня. Мне нравится, кстати, морская терминология: вместо кухни камбуз, система управления расположена на мостике, а ещё есть задняя часть – ют, передняя – бак, солнечные батареи – паруса, фотонный двигатель расположен в машинном отделении. Если успею к грузовику прежде, чем он перестанет функционировать, предстоит швартовка. Или состыковка, но первое слово мне больше нравится. Ведь корабли в этот момент цепляются друг за друга, только не тросами, а механическими «лапами».

– Капитан, вам нужно… – это Ева. Голос у неё женский, мягкий, но все-равно сразу понятно – это не человек говорит, а робот. У неё в мозгу встроенный голосовой модулятор, способный разными голосами произносить слова на всех известных языках планеты Земля. Она может хоть оперным певцом – тенором стать и исполнить знаменитую арию Ленского. Но всё равно я слышу эти металлические нотки в её речи. А может, мне это лишь кажется? Надо будет подумать.