Процесс мирового взаимовлияния ускорился благодаря растущим амбициям Китая. Новые волны экспансии во время правления династии Хань (206 год до нашей эры – 220 год нашей эры) раздвинули границы до самой провинции Сиюй, название которой в переводе обозначает «Западный регион». Сегодня мы знаем ее под названием Синьцзян – «Новая пограничная земля». Данная область располагалась за пределами Ганьсуйского коридора – пути примерно в 600 миль, соединяющего внутреннюю часть Китая с городом-оазисом Дуньхуан, перекресток на краю пустыни Такла-Макан. В этой точке можно было выбрать, по какому пути двигаться – северному или южному, причем оба они могли быть опасны. Эти пути сходились в Кашгаре, который являлся узловым пунктом Гималайских гор, гор Памира, гряды Тянь-Шань и Гиндукуша[47].

Политика экспансии Китая позволила объединить Азию. До этого связи были блокированы юэчжи и прежде всего хунну, кочевыми племенами, которые, подобно, скифам являлись большой проблемой в Центральной Азии, но в то же время были важными партнерами и поставщиками домашнего скота. Китайские авторы во втором веке до нашей эры отмечали, что у людей из степи покупалось до десяти тысяч голов скота[48]. Огромный спрос на лошадей со стороны китайцев подогревался острой необходимостью поддерживать эффективную армию, способную сохранять порядок на территории Китая и отражать атаки хунну или других кочевых племен. Лошади из западной части Синьцзяна ценились достаточно высоко и могли принести вождям племен целое состояние. Однажды вождь юэчжи сторговал лошадей за очень крупную партию товаров, которые впоследствии перепродал, увеличив свое состояние в десять раз[49].

Самых знаменитых скаковых лошадей разводили в Ферганской долине, на противоположной стороне живописного Памира, который располагается на территории восточной части Таджикистана и северо-восточной части Афганистана. Их очень ценили за их силу. Китайские авторы называли их «рожденными драконами» и «хансюэ ма» («лошади, потеющие кровью») из-за свойственного для них красноватого пота, причиной появления которого могли быть местные паразиты или то, что у этих лошадей необычайно тонкая кожа и кровеносные сосуды лопались при большой физической нагрузке. Некоторые особенно хорошие особи стали настоящими звездами. Их воспевали в поэмах, изображали в скульптурах и на картинах. Их же называли tianma – небесными, божественными лошадьми[50]. Некоторые из них даже отправлялись «к лучшей жизни» вслед за своими хозяевами. Один из императоров был захоронен вместе с восемьюдесятью самыми любимыми скакунами – место их погребения охранялось статуями двух жеребцов и одним терракотовым воином[51].

Взаимоотношения с хунну, которые господствовали в степях Монголии и на лугах на севере Китая, не всегда были простыми. Современные историки описывали это племя как варварское, склонное к употреблению сырого мяса и крови. По словам одного из писателей, это люди, которых «отринули небеса»[52]. Китайцы доказали, что они предпочтут заплатить дань, чем подвергнуть свои города угрозе нападения. Посланники регулярно отправлялись к кочевникам (которые с детства обучались охоте на крыс и птиц, а затем на лис и зайцев), и император вежливо осведомлялся о здоровье верховного лидера[53]. Была разработана целая система дани, и кочевники получали предметы роскоши, такие как рис, вино и ткани, в обмен на мир. Самым ценным подношением был шелк – ткань, которая высоко ценилась кочевниками за текстуру, легкость. Они использовали его для изготовления одежды и постельного белья. Кроме того, это был символ политической и социальной власти: многослойные одежды из драгоценного шелка – важный признак статуса шаньюя (верховного лидера племени)