— Другое дело! Теперь я сразу вижу, что под моим началом служат образцовые канцеляристы. Буду вызывать вас поочерёдно, судари. Пока можете разойтись по местам.

Я прошёл в кабинет, сел за стол, придвинул папку с документами и принялся изучать содержимое. Увы, рутина всегда остаётся рутиной. Прежде чем хоть немного продвинуться, приходится перелопатить гору бумаг.

Ужасно хотелось чесаться. Я потянулся пятернёй к мучной корке на голове, но потом вспомнил, что главное ещё впереди и решил терпеть.

Снова открыл папку, впился взором в покрытые мелким почерком (бумагу надо экономить) листы.

Так, что тут у нас… ага, сплетни, которые специально обученные люди старательно собирают по городу каждый день. На первый взгляд ничего интересного, хотя, будь я редактором жёлтой газетёнки — озолотился. Это мне абсолютно пофиг, кто с кем и когда спит, а для рядового обывателя фигурировавшие в этом обзоре чуть ли не поп-звёзды. Ну а порыться в грязном белье небожителей — это ли не счастье для хомо вульгарис?

Было много всякого рода предсказаний. Эх, есть то, что постоянно под луной — интерес к разного рода концам света и прочей бредятине. Триста лет пройдёт — ничего не изменится.

Закончив со свежей порцией сплетен, хотел окунуться в криминальную хронику, но тут меня вызвали к начальнику.

Фон Белов трапезничал, догрызал куриную ножку. Покончив с курочкой, деликатно вытер влажный от жира рот большим, похожим на простыню, платком и пригласил меня сесть.

— У вас очень хорошие рекомендации, господин Елисеев, — издалека начал он.

— Благодарствую, — с видом покорной овечки изрёк я, внутренне напрягаясь и ожидая чего-то неприятного.

— Многие, включая их светлость Андрея Ивановича Ушакова, одобрительно отзываются о вас, господин Елисеев. Считают толковым следователем, — продолжил лить елей собеседник.

— Отрадно сие слышать, ваша милость.

Я напрягся ещё сильнее. Уж больно мягко слать начал господин начальник. Жди проблемы.

Предчувствия меня не обманули. Деликатности и реверансы закончились. Комиссар сурово сдвинул брови. На переносице появилась глубокая складка.

— Однако вызвал я вас не за тем, чтобы перечислять похвалы в ваш адрес.

— Ваша милость, я в чём-то провинился? — удивлённо приподнял брови я.

Вместо ответа он подал несколько исписанных листов бумаги.

— Ознакомьтесь. Это письмо танцовщицы Барбарелы её иезуитским начальникам. Вернее, расшифровка письма. Нам удалось заполучить шифр иезуитов. Разумеется, сведения крайней важности, и не мне вам говорить, что будет, если вы кому-то откроете эту тайну.

— Буду нем как рыба.

Я погрузился в чтение. Вот это да! Новая агентесса решила вести тройную игру. Она сообщала, что завербована СМЕРШем, спрашивала, как вести себя.

— Любопытно, — согласился я. — Кажется, девицу следует взять в оборот. По-моему, она не поняла, с кем имеет дело.

— Не только. Меня раздражает ещё одно: вы внимательно прочитали ту часть, где она пишет, что ей заплатили? Помните, о какой сумме речь?

— Барбарела утверждает, что получила пятьдесят талеров.

— Именно, — Белов поднял указательный палец. — Я навёл справки. Из казны ведомства вам и вашему кузену выделили в два раза больше. Вы присвоили половину!

Я сжал кулаки.

— Господин комиссар… Это ложь! Я не брал ни копейки! За Ивана я готов поручиться как за самого себя! Девка врёт…

— Не желаю ничего слушать, — перебил фон Белов. — С какой стати ей врать? Зато я прекрасно знаю, что в России принято кормиться на своей должности и взяточничество — обычное дело. Но я не потерплю такого у нас в СМЕРШе!