– Я единственный ребенок в семье. Мой отец был преподавателем колледжа, а мама врачом, психиатром, как и я, – Катрин подумала о доме, в котором она выросла, совсем недалеко отсюда. – Я любила родителей и уверена, что они меня тоже. Хотя видела я их редко, по крайней мере, так мне тогда казалось. Я была поздним ребенком, не думаю, что эта была запланированная беременность. Они оба очень много работали, а я с десяти лет жила в школьном интернате.

Ребекка внимательно наблюдала за девушкой, и от неё не ускользнули грустные нотки в голосе Катрин.

– Так ты чувствовала себя одинокой?

Катрин замерла, удивившись неожиданному вопросу:

– Как ты догадалась? Да, у меня всегда было ощущение, что я для них посторонняя. Они безумно любили друг друга и, мне кажется, что им не нужен был ребенок, их семья и без того была полной.

Между родителями всегда была такая эмоциональная близость, что Катрин чувствовала себя лишней. Отчасти поэтому – и этого Катрин не стала рассказывать Ребекке – в личной жизни доктор была замкнутой. Её не интересовали посредственные отношения: она не чувствовала в них той полноты, что была в совместной жизни её родителей.

Она улыбнулась Ребекке, серьезно смотревшей на неё:

– Не пойми меня неправильно. Они помогали мне и любили меня, я не променяла бы свою семью ни на кого на свете. Ни сейчас, ни тогда.

Ребекка кивнула. Она вдруг осознала, что они обсуждают нечто глубоко личное, и перевела разговор на более нейтральную тему:

– Так что ты делаешь для себя? В свободное время?

– Люблю читать и подолгу кататься на велосипеде. Обожаю старые фильмы, не раз утром в воскресенье проводила по многу часов в книжном. Ну а ты?

– Боюсь, я типичный коп, – печально улыбнулась Ребекка. – Когда я не работаю, я всё равно работаю. Хотя, помнится, как-то мне доводилось читать книжку.

– А как ты выбрала свою профессию?

– Да я и не выбирала, – пожала плечами Ребекка. – Я просто родилась в ней, как и многие копы. Мой отец прослужил в полиции сорок лет, и отец моего отца тоже. Я всегда знала, что буду копом. Я училась в колледже и ненадолго это отсрочила, но всегда знала, что буду наводить порядок на улицах.

– И тебе это нравится? – Катрин задала этот вопрос отчасти из профессионального интереса, но скорее потому, что ей хотелось больше узнать о женщине, сидевшей напротив. Заглянуть под полицейский бронежилет.

Ребекка явно была озадачена, словно никогда об этом не задумывалась.

– Как может тут что-то нравиться или не нравиться? Просто это моя работа, вот и всё. И я её делаю.

Такая уж я есть. Детектив не произнесла этого вслух, но Катрин всё равно уловила эту мысль. В голосе Ребекки звучала гордость и удовлетворение. Сейчас она выглядела расслабленной, ей было комфортно. Катрин такой её ещё не видела, и ей нравилось обаяние этой высокой женщины.

– Стало быть, семейная традиция, – сказала Катрин непринужденно, – уверена, что отец гордится тобой.

– Гордился, – ответила Ребекка, и взгляд её устремился куда-то вдаль. И ровным голосом добавила: – Восемь лет назад он выехал на вызов под грифом «семейная ссора». Когда жена открыла дверь, её муж начал палить из пистолета. Мой отец погиб на месте.

– Мои искренние соболезнования, – тихо проронила Катрин.

– Что делать, бывает и такое, – Ребекка робко улыбнулась собеседнице и откинулась на спинку стула. – Мы вообще-то договаривались не говорить сегодня о работе. Расскажи мне, какой следующий фильм ты собираешься посмотреть.

Они болтали еще очень долго. Ресторан опустел, все посетители разошлись, а они всё сидели, до тех пор, пока обе уже не могли скрывать усталость. Назад они ехали в тишине, и это молчание совершенно их не напрягало, и впервые за много недель Ребекка не думала о работе. Она думала о нежном аромате духов Катрин. Остановив машину у двери Катрин, она вдруг осознала, что не хочет, чтобы вечер заканчивался.