Когда мои сапоги твердо встали на край скалы, от солнца осталась лишь золотая полоса на горизонте. Северный ветер трепал и без того хрупкую косу каштановых волос, а рубашка развивалась будто флаг. Закрыв глаза, я вдохнула колкий морозной воздух. Вероятно, простой человек в нижней рубахе уже околел бы от холода, но меня даже мурашки не беспокоили.

Передо мной открылся океан деревьев, подпаленный оранжевым заревом. Лес, тонкая полоса реки, у которой я сидела в полдень, скошенная крыша дома Вейжа и далекая деревенька, о которой он говорил – это все, что я видела. В поселке уже загорались первые факелы, готовя своих жителей к ночи. Они, как жуки-светлячки, плавали между крошечными домиками вдалеке.

И больше ничего. Никаких признаков близлежащих городов или купеческих троп.

Теперь понятно, почему разбойники любили эти места. Тут никак не нарвешься на тех, кто может постоять за себя. И раз тут не было ничего стоящего или ведущего к чему-то стоящему, то как тут оказалась я? Память не хотела возвращаться, но я точно не принадлежала к числу низших людишек, наживающихся на убийствах и грабежах. Меня привело сюда нечто иное. Или некто иной.

Край утеса плавно перетекал из гладкого камня в такой же лес и в еще более высокую гору, на которую не было смысла карабкаться – она ровной пикой заострялась кверху.

В пяти ярдах от меня лежала мертвая лошадь. Ее закололи. Чем-то вроде меча. Она хорошо сохранилась благодаря холоду и стала лакомым кусочком для двух ворон, отрывающих кусочки мерзлой плоти. Вороны были не особо рады моему появлению и тем более тому, что я согнала их.

Был ли этот конь моим? Скорее всего, да, но я не могла вспомнить ни его имени, ни его нрава, ни того, сколько лиг этот конь прошел вместе со мной.

Седло, расчищенное от снега, не дало новых подсказок. Оно было простым, как все мое обмундирование, без каких-либо отличительных знаков. Единственная ценность, что я нашла, это кожаный мешочек, привязанный к боковому кольцу седла. В мешочке оказалось десять золотых.

Тот, кто сразил меня в бою и скинул со скалы, не был вором. У него была лишь одна цель – убить меня. И даже самые ценные монеты из чистого золота не привлекли внимание убийцы после осуществленного замысла.

Я усмехнулась. Мой убийца оказался благородным человеком с честью. Будет потеха, когда я найду его, и он увидит меня живой и невредимой. Да, скажу ему я, ты достойный воин, но совершил огромную ошибку, не удостоверившись, что я и правда мертва. И эта ошибка станет последней в твоей благородной честной жизни.

Мой взор привлекла пещера. Любой другой не заметил бы ее, но для меня пушистые сосновые ветки, густо приваленные к скале, сразу вызвали подозрение. Сосны так не растут, а значит, это искусственная защита для входа в пещеру.

Солнце почти село, но будь даже летний полдень, внутрь пещеры свет не проникал. И когда я туда вошла, дарованное мне зрение стало настоящим облегчением.

Здесь кто-то живет. Нет, здесь кто-то жил. Пещера была неглубокая и недлинная. Места всего лишь для соломенного матраса, масляной лампады с разбитой колбой и брошенного котелка с остатками замерзшей похлебки на дне. Надолго ли человек мог укрыться здесь? Наверно, ненадолго, хотя зависит от человека. Некоторые умеют выживать в любых условиях.

Но это место наспех покинули. Из-за меня? Не тот ли это был человек, с которым мне пришлось биться?

Ни под старым матрасом, ни внутри него ничего не оказалось. Как и во всей пещере. Это было ясно и без горящего факела. Тот, кто тут прятался, забрал все с собой, оставив лишь то, что неудобно или бесполезно тащить.