Жестом остановив палача, я подошла к предателю, снизу-вверх заглянув ему прямо в глаза.

– Если есть что-то ещё, что я должна знать, говори. Миловать не буду, но по крайней мере сможешь облегчить свою совесть перед вечностью.

Лакей опустил глаза. Добавить ему было нечего.

В следующую секунду я выбила топчан из-под трясущихся ног лакея, и, не оборачиваясь, покинула стойло.

Что ж, война так война, господа. Всяк ищущий смерти, её и обрящет.

* * *

В отличие от повешенного предателя, его подельник оказался крепким орешком. Он много знал. Я чувствовала это. Но будто набрав в рот воды, он лишь обдавал всех презрительной усмешкой, упиваясь бессильной злостью, написанной на наших лицах. Наверняка слышал наш разговор с осматривающим его Тамашом, в котором тот позволил себе легкомысленно заявить, что организм пленника еще недостаточно окреп и он попросту не выдержит пыток. И этот гад понял, что нужен мне живым.

Не действовало ничего, ни угрозы, ни посулы. Пленник вёл себя до наглости самоуверенно. Выходит, был тот, кого он боялся больше, и предпочитал смерть от наших рук, нежели от его.

Прислонившись плечом к косяку двери камеры, жуя соломинку, я молча наблюдала за длившимся уже несколько часов допросом. Отчаяние, написанное на лицах моих людей и издевка на физиономии наемника… О, это сводило меня с ума!

Я перебирала в памяти все известные мне способы развязывания языка, от методов дознавания французской полиции и заканчивая извращёнными техниками берегового братства, пока, внезапно, не остановилась на одном. Ну, конечно! Как же я могла забыть о психологическом приеме, используемом однажды Патрисом на борту «Смерча». Покойный Таонга, которого он представил кровожадным дикарем- людоедом, одним своим видом сумел добиться того, чего не смогла сделать целая команда головорезов. Гм, почему бы и мне не попробовать нечто подобное? В конце концов, что я теряю?

Улыбнувшись собственным мыслям, я прервала дознание:

– Передохните немного, ребята. Выпейте, перекусите. И заодно проследите, чтобы этого, – кивнула на удивленно воззрившегося пленника, – хорошенько покормили. Нам с ним предстоит долгий разговор, – я намеренно сделала драматичное ударение на предпоследнем слове, чтобы дать негодяю почувствовать, что в отношение его несколько изменились планы.

Ну что ж, семя сомнения было посеяно, теперь оставалось дождаться всходов. А пока он будет морально готовить себя к предстоящему разговору, я разработаю план действий.

День клонился к вечеру, когда я вновь оказалась на пороге допросной. Убийца даже бровью, не поведший при моем появлении, неожиданно напрягся, когда увидел выступившего из-за моей спины огромного серого зверя, оскалившегося при виде пленника.

Увы, или напротив, к счастью, с годами Клод так и не смог избавиться от лютого нрава. Он по-прежнему, лишь за малым исключением, не признавал никакого авторитета и считал, что имеет право самостоятельно принимать решения жаловать кого-то или нет. И, если с теми, к кому он относился более-менее доброжелательно было всё ясно, то абсолютному большинству, кто ему откровенно не нравился, приходилось сложнее. Тому, кого невзлюбил с первого взгляда, Клод не оставлял ни малейшего шанса. Вот и сейчас, глядя на наемника, мой злющий пёс решил с самого начала посвятить присутствующих в своё авторитетное мнение на этот счёт.

Игнорируя моё похлопывание по бедру, призывающее вернуться к ноге, дерзкий питомец не спеша направился к привязанному к стулу пленнику, автоматически съёжившемуся при его приближении. Не спуская с него своих черных прищуренных глаз Клод дважды обошел его кругом, то и дело оскаливая зубы и угрожающе рыча.