– Просто стоишь здесь, и все! – кричала она, ее лицо удлинялось, вытягивалось, как бы перестраиваясь изнутри. – Никогда ничего не делаешь в обширном мире, кроме как для себя, ты, эгоистичный, отвратительный тип!

– Что? – сказал он, двинувшись, чтобы закрыть воду.

Лидия указала на мастерскую.

– Его там нет, – сказал Эл. – Целый день не было. Я заглядывал около двух.

Рот у нее раскрылся, и она сказала:

– Он лежал там больной.

О господи, подумал Эл. Вот те на.

– Больной чем? – спросил он. – Может, скажете? – У него самого повысился голос, сделавшись почти таким же пронзительным, как у нее. – Ты, чужестранка истеричная, дура повернутая! – заорал он на нее, стоя так близко, что различал каждую пору на ее коже, каждую складку и морщинку, каждый волосок. Она попятилась, выказывая страх. – Убирайся отсюда! – орал он. – Убирайся с моей стоянки! – Когда она стала отступать, он побежал за ней. – Что с ним случилось? – крикнул он, бросая шланг и хватая ее за рукав. – Говори!

– У него был приступ, – сказала она.

– Где он сейчас?

– Дома. – Голос у нее стал тише, в нем больше не было обвинительных ноток. – Один хороший клиент, у которого есть привязанность к нему и забота, случайно приехал и нашел его сидящим в офисе; он даже не мог позвонить. И он отвез его к доктору, который сделал ему рентген и перевязку.

Испуг Эла несколько уменьшился.

– Вы это так подали, словно он умер. Как будто концы отдал.

Его трясло, а голос звучал неровно.

– До свидания, – сказала Лидия. – Я приехала сюда на такси, чтобы сказать вам, к чему могло бы привести ваше отношение.

– Какое отношение? – Он последовал за ней до края своего участка. Там, на парковочной площадке, стояло такси, новое, желтое и блестящее; его водитель, сидя за рулем, читал газету. – Я сам отвезу вас обратно, – сказал он. – Повидаю его, ладно? Могу я его увидеть, посмотреть, как он там?

– Будете ли вы управлять машиной с осторожностью? – спросила Лидия.

– Конечно, – сказал он, уже направляясь к лучшей своей машине, «Шевроле».

Он открыл дверцу, завел мотор и дал ему набрать обороты, нажав на педаль газа. Потом он подошел к припаркованному такси и заплатил шоферу. Вернувшись, обнаружил, что Лидия уже забралась в «Шевроле» и устроилась на заднем сиденье. Она сидела, уставившись вперед, с ничего не выражающим лицом… нарочно, подумал он, усаживаясь за руль. Заявилась сюда затем лишь, чтобы мне стало плохо, потому что я его не нашел.

Он вел машину, маневрируя в потоке транспорта. Никто из них не раскрывал рта.

Подъехав к их дому на Гроув-стрит, он пошел впереди Лидии, прежде нее поднялся на крыльцо. Но входная дверь была заперта, и ему пришлось ее дожидаться. Как только она отперла дверь, он вошел внутрь.

Там, в гостиной, он и застал старика, который выглядел почти так же, как всегда, за исключением того, что вместо хлопчатого рабочего костюма и башмаков был облачен в голубой банный халат и домашние тапочки. Он сидел посреди кушетки, положив ноги на пуфик, и смотрел телевизор. Телевизор был включен на такую громкость, что его звук наполнял всю комнату. Эл остановился, глядя на старика, но тот его вроде и не замечал.

В конце концов Эл подошел к телевизору и убавил звук. Тогда старик повернул голову и заметил его.

– Что случилось? – спросил Эл.

– Грудь рассек, – сказал старик.

– И все?

– Может, ребро треснуло. Доктор сделал рентген. Перевязал меня.

– Как это произошло?

– Упал, – сказал старик.

– Что, поскользнулся на масле?

– Нет.

Эл ждал.

– Как же тогда? – спросил он наконец.

– На мокрой траве, – сказал старик.