Загнав «Понтиак» внутрь, он прошел в свой офис и расстегнул куртку. Сунув руку под рубашку и майку, чтобы добраться до тела, он обнаружил, что ткань пропитана кровью. Ребра пересекала глубокая зарубка, которая все еще кровоточила. Он тут же отправился в умывальню, где смыл кровь с помощью бруска мыла «Лава». Зарубка стала белой, а плоть, оказалось, была не столько рассечена, сколько вмята.

Значит, думал он, вернувшись за письменный стол в офисе, боль была вызвана столкновением, ударом; это сталь ударила его по груди, и нет причин предполагать что-то более серьезное. Болеть перестало. Он чувствовал слабость и тошноту. Наклонившись, он выдвинул нижний ящик и достал полупинту бренди «Братья во Христе». Единственным стаканом, который он смог найти, был бумажный стаканчик со скрепками. Высыпав их и выпив немного бренди, он стал щелкать по скрепкам, запуская их по поверхности стола. Потом, наконец, нашел номер Хармана и набрал его.

– Алло, – сказал он. – Харман? Мистер Харман?

– Один момент, – отозвалась телефонистка. – Соединяю вас с мистером Харманом.

Послышался ряд щелчков, он ждал. Потом раздался мужской голос.

– Харман слушает.

– Это Фергессон, – сказал он. – Меня заинтересовала эта площадка, но я не могу найти мистера Бредфорда.

– Ах да, – сказал Харман, и в его голосе прозвучала мимолетная озадаченность.

– Я ездил туда, но его там не было.

После паузы голос Хармана сказал:

– Друг мой, я все думаю о вас и о вашем бизнесе. Думаю, как вам лучше поступить… у вас есть адвокат?

– Нет, – сказал Фергессон.

– Ну а кто занимался документами по вашей автомастерской?

– Мэтт Пестевридес. Брокер по недвижимости.

– Мне кажется, – сказал Харман, – что если вы собираетесь иметь дело с Бредфордом, вам следует действовать через кого-то другого. Говорю это, не подразумевая ничего обидного. Но я, Джим, полагаю, что вы действительно управились бы гораздо лучше, если бы смогли вести дела через какого-нибудь представителя, который привык общаться с такими предпринимателями, как Бредфорд. Который может – понимаете, что я имею в виду? – говорить с ними на одном языке.

– Я хочу это заведение, – сказал Фергессон.

– Автосервис?

– Хочу его купить! – громко сказал он прямо в ухо Хармана. Рокот его голоса отозвался в трубке нестройными звуками.

– Хорошо, послушайте, – сказал Харман. – Наймите адвоката. Пусть он найдет подход к Бредфорду. Пусть скажет им, что у него есть интересный клиент, который хочет узнать о них больше. Он разберется, как с ними обращаться. Может, у Бредфорда и его компаньонов уже имеется проспект – ну, вы знаете, что это такое, это финансовый проект, в котором излагаются все подробности. Пускай ваш адвокат его просмотрит и скажет, что он думает. Или свяжитесь с брокером по инвестициям. С кем-то, у кого есть опыт в такого рода вещах. Или, если хотите, предоставьте это мне.

– Я поручу это Царнасу. – Это был болгарин, поверенный, занимавшийся делами собственности, который готовил документы на его хозяйство, когда он его только покупал. – Спасибо.

– Если хотите, я сообщу вам имя своего собственного поверенного, – сказал Харман. – Он отличный специалист.

– Нет. – У него снова начала болеть грудь. – Спасибо.

Он положил трубку.

Почему, думал он, мне нельзя повидаться с Бредфордом самому? Почему я должен действовать через кого-то еще? Бредфорд, подобно богу, был невидим, находился где-то высоко в небе; его знали только по его делам. Большим людям, финансистам, полагалось узнавать о Джиме Фергессоне не напрямую и не сразу; знание о Фергессоне должно подползать к ним постепенно, если только ему вообще суждено доползти. И в какой мере оно будет им важно? Насколько ценно? Но он принял решение двигаться дальше.