– Уже нет. Ты же знаешь, для меня это норма.
– Лиза…
– Всё хорошо, – вру нагло и натыкаюсь взглядом на Полину стоящую за спиной мамы и отчаянно качающую головой. – Просто… просто решила, что хочу пойти в школу раньше, мам.
– Раньше? – хмурится. – Насколько раньше? Надо обсудить это с папой, детка. Согласовать с врачом и директором школы, поэтому…
– Я иду в школу сегодня, мама, – перевожу на неё твёрдый взгляд, слушая, как по коридору уносится Полина и хлопает за собой входной дверью. – И надеюсь, ты не будешь против единственного решения, которое я хочу принять сама за последний год?
Мама растеряна. Всплескивает руками и, не понимая качает головой:
– Но… Лиза, что за срочность?
– Ничего особенного, – отмахиваюсь, шагая к шкафу за одеждой. – Хочу найти кое-кого.
– И кого же? Звучит как-то странно, если честно.
– Кое-кого, мам, не бери в голову. Просто Полина не помнит кое-кого очень важного. И я хочу помочь ей его найти.
Мама опускается на мою кровать и смотрит, не скрывая подозрения:
– Ты ничего не хочешь мне рассказать? Между вами с Полиной что-то произошло? Вы поссорились?
Достаю с нижней полки старый джинсовый рюкзак и долго смотрю на нашивку улыбающегося смайлика; хочется вывернуть ему рот в обратную сторону.
– Лиза…
– Всё хорошо, мам, я всего лишь возвращаюсь в школу, – улыбаюсь ей также фальшиво, как этот тупой смайлик на рюкзаке. – Мне просто надоело сидеть в клетке.
Глава 4
– Нина Викторовна, эм-м… вы… вы уверены, что это хорошая идея?
Мама рассеянно смотрит на меня, затем на Антона Павловича – директора школы, затем снова на меня, негромко прочищает горло и напускает на лицо немного больше уверенности.
– Я… – смотрит в вечно выпученные глаза Антошки, как его вся школа за спиной называет и говорит твёрдо: – Это решение Лизы. Мы с отцом его одобряем, как и доктор. Так что не нахожу причин тому, почему моя дочь не может вернуться к учёбе на две недели раньше запланированного, раз уж она этого хочет.
Антон Павлович продолжает щёлкать шариковой ручкой, выпячивает губы и смотрит на архивный шкаф с видом глубокомыслящего человека. А я рассматриваю всё те же жёлтые вертикальные жалюзи, горшки с цветами на подоконнике, всё тот же стол в форме буквы «С», рельефные обои в тонкую полоску и кажется, будто только вчера покидала стены этого кабинета, школьные коридоры, прощалась с одноклассниками…
Прощалась – как громко сказано. Так громко, что руки потеют, стоит подумать о скорой встрече с ними, а по спине холодок крадётся.
Глубоко вдыхаю и смотрю на директора. Даже костюм на Антошке всё тот же: твидовый, тёмно-коричневый, в большую клетку.
Скребёт кончиком ручки лысеющую макушку и наконец, заключает:
– Что ж, раз так, не вижу никаких проблем, чтобы продолжить обучение Лизы в школьном учреждении с этого дня. – Опускает руки на стол и наклоняется ближе к маме. – Однако вы должны понимать, Нина Викторовна, что со своей стороны я и поставленные в известность преподаватели сделаем всё возможное, чтобы сохранить конфиденциальность информации, это ваше право, и школа чтит желание Лизы оставить всё в тайне, но всё же, я не могу дать стопроцентной гарантии, что утечки не произойдёт. Это школа, поймите, дети слишком любознательны, а иногда слишком упёрты в желании докопаться до истины, даже если эта истина их не касается. Поэтому…
– Антон Павлович, – перебивает мама, – мы всё понимаем. Лично я не вижу в этом никакой проблемы, но Лиза… просто она так решила.
Директор откидывается на спинку старого кожаного кресла и смотрит на меня: