Полина опускается на стул перед зеркалом, хватает тушь и принимается красить ресницы.

– Ответь мне, – выхватываю тушь у неё из рук и слушаю недовольное рычание. – Что значит «сдашь и тебе конец»?

– А то! – вопит на всю комнату. – У них есть компромат на каждую птичку, ясно?! И пока я не закончу эту сраную школу, не позволю, чтобы его обнародовали, поняла?! Я лучше с собой покончу, чем перед всеми опозорюсь!

Забирает у меня тушь и возвращается к подкрашиванию ресниц, пока я стою столбом и тупым взглядом смотрю на её отражение.

– Какими были первые четыре испытания? – спрашиваю практически беззвучно.

– Этот вопрос тоже под запретом.

– А какие не под запретом?

– Больше я тебе ничего не скажу, – хватает чёрные тени и превращает себя в панду.

– А как же желание? – хмурюсь, качаю головой. – Загадала уже?

– Нет ещё.

– И тебе… тебе плевать, что стало ценой для него?

Смотрит на меня через зеркало:

– Теперь-то что? Что было, то было.

– Вот так просто?

– Да, Лиза. А теперь отвали, ладно? – Поднимается со стула, забрасывает на плечи рюкзак и идёт к двери.

– Ты что-то не договариваешь! – восклицаю ей вдогонку. – Я же вижу!

Останавливается, вздыхает, и бросает на меня безутешный взгляд:

– Я видела.

– Что ты видела? – подступаю ближе.

– Это, – Полина кивает на тумбочку у моей кровати, и я далеко не сразу понимаю, о чём речь. – Твой пригласительный. Поэтому я и рассказала тебе об игре.

– Какой ещё… – подбираю с тумбочки единственное, что может подходить под это определение и протягиваю Полине маленькую открытку с изображением колибри в клетке. – Ты об этом?

– Да, – смотрит на неё с отвращением. – Это твой пригласительный. Ты следующая, Лиза. – И в этот раз её голос ломается, а в уголках глаз скапливаются слёзы. – Не возвращайся в школу, – слышу, как пытается контролировать дрожащий голос. – Просто не возвращайся в эту долбаную школу!

Это слишком.

Я в ступоре. Меня замкнуло. Не знаю, что сказать.

– Ну! Чего молчишь?! – подаётся вперёд. – Просто скажи, что не вернёшься в школу! Они найдут тебя! К тебе приставят куратора, Лиза! Тебе не избежать этого! Никто ещё не избежал!

– Что… что насчёт компромата? – не знаю, почему спрашиваю об этом, потому как всё ещё не верю в происходящее.

Полина тяжело сглатывает, кусает губу и с горечью выдаёт:

– Если они вручили тебе пригласительный… компромат на тебя уже готов.

– Девочки! Я дома! – щелчок входной двери, как молотком по голове ударяет, и я сминаю в руке кусок картонки с изображением клетки, будто на нём одном всю злость сорвать пытаюсь.

– Просто не приходи в школу, – шепчет Полина умоляюще, натягивает на лицо улыбку и выходит к маме в коридор. – Привет. И пока.

– Уже в школу?

– Да.

– Что с глазами? Ты плакала?

– Да. Лиза сожрала мой йогурт. Как тётя Алла?

– Как обычно. Никак, – вздыхает.

Слышу, как мама ворчит что-то насчёт яркого макияжа, и вот-вот ожидаю увидеть дыру, которую сверлю взглядом в стене, но она почему-то не появляется.

– Ма-а-а-м? – И слышу себя будто со стороны. – А когда мне в школу можно возвращаться?

– Через две недели, – голос мамы звучит удивленно, и её высокая фигура появляется в дверях. – Мы только вчера это обсуждали. Забыла? – беззаботно усмехается и резко напрягается в лице, когда я перевожу на неё задумчиво-решительный взгляд. Рассматриваю тоненькие морщинки в уголках серых, таких же, как у меня, глаз, наспех собранные в пучок светлые, как у меня волосы, и вчерашний макияж после их, наверняка, дорассветных посиделок за бутылочкой вина с тётей Аллой.

– Тебе плохо? – спохватывается, бросая взгляд на шкаф, где стоят мои лекарства. – Лиза? У тебя вчера температура была…