Он усмехнулся и снова закрыл глаза.

– А этот все сидит, – Ирина продолжала наводить порядок. – Так и не сдвинулся с места. Ты почему купаться не идешь? Хочешь тепловой удар заработать?

– Мам, мне тут хорошо. И дядя Костя рассказывал…

– Это ты дяде Косте и рассказывай, – перебила Ирина. – А не мне… Представляешь, Костя – он стесняется идти к морю, потому что на берегу сидят две девочки, с которыми он познакомился на дискотеке…

– Ну мама! – Коля вспыхнул и покраснел, как девчонка. – Ничего я не стесняюсь…

– Кому-нибудь другому говори. То я тебя не знаю. Возьми вон отца… – она бросила косой взгляд на Сергея, удобно разместившегося на лежаке и ушедшего с головой в компьютерный журнал. – Или лучше дядю Костю. Подойдите вдвоем, скажите им…

– Да не хочу я никуда идти.

– Тогда сбегай в бар и принеси всем воды…

– А мне два пива, – быстро добавил Сергей.

Пусть вон папа сходит, – парировал Коля. – Ему полезно двигаться.

– Ну ты…– начала было Ирина и тут же перебила себя, схватив Верникова за руку: – Вон, вон, идут по сосновой дорожке, смотри!

– Кто – идет? – лениво спросил он.

Настил из деревянных планок тянулся до начала черепашьей зоны, и когда песок прокалялся до нестерпимости, все ходили к морю только по нему.

– Да девочки… ближе к нам – та, по которой страдает наш Ромео.

– Ну мама…

По дорожке, покачивая бедрами, задницами, грудями и всем прочим, двигались два небесных создания в несуществующих стринг-бикини. Ровные, идеально сложенные, совершенные в каждом сантиметре.

Та, которая вышагивала справа, ничем не уступала той, что была слева, обе казались сошедшими с одного конвейера. Коля не зря познакомился с такими. Девчонки были пусты и ничтожны, как куклы «Барби», но… Но лет десять назад сам Верников – чего греха таить – не отказался бы поочередно раздвинуть им ноги.

Однако сейчас рядом с ним сидела в еще не высохшем купальнике сорокалетняя Ирина Анохина. Красивая когда-то, но теперь потерявшая очертания фигуры, поблекшая лицом – и ей никогда не суждено было вновь сделаться такой, как эти две вагины на ножках. Десять лет дружбы пролетели незаметно – практически они состарились вместе, и теперь Верников не мог ее предать даже на словах. Поэтому он презрительно хмыкнул и сказал, стараясь вложить в интонацию максимум издевки:

– И что? Эта кривоногая уродина и есть предмет, из-за которого ты стеснялся идти к морю?

И тут же услышал благодарную усмешку Ирины. Она поняла, что он так выразился именно для нее.

– Слышал, что дядя Костя сказал? А он специалист, поверь мне.

– Но мама… Но дядя Костя… Они ночью на дискотеке такие красивые были… – простодушно оправдывался Коля.

– Ах, Николай, Николай, – Верников похлопал его по плечу. – Это же элементарно, и не надо быть Ватсоном… Ночью все девочки красивы…

Ирина хихикнула.

– …А уж о мальчиках я и не говорю, – закончил он.

– Какие мальчики, какие девочки? – встрял в разговор Сергей.

– Пап, а дядю Костю, оказывается, кошки искусали, – объявил Коля, явно желая сменить тему.

– Так это его профессия. Чтобы кошки кусали.

– Ну не скажи, – ответил Верников, опять чувствуя язвительную усмешку в словах друга-компьютерщика, который считал свою профессию важнее. – Меня кусали не только кошки.

– Дааа? А кто еще? – с детской непосредственностью уставился Коля, и Верников вдруг отметил, что узким лицом и правильным профилем мальчик страшно напоминает Ирину, какой она была в те годы, когда он ее желал…

– Ооо… Возьми «Жизнь животных», открой оглавление и вычеркни тех, кто не кусал, – он усмехнулся. – Так быстрее будет.