Уже больше часа мы молча сидели перед своей стоянкой, глядя, как вернувшийся с поля двенадцатый расквартировывается по палаткам нашего легиона. Вроде как твари драпанули, и «славный» двенадцатый легко выполнил боевую задачу…

Впрочем, они не виноваты.

– Ты понял, Линк? – уже в третий я завел все ту же пластинку, пряча меч в ножны. – Они отвели наших штурмовиков, чтобы укрепить ими вот этих, – кивок в сторону суетящихся легионеров. – А мы?

– Забудь, Ант, – миролюбивый голос здоровяка. – Это война.

– Это неправильная война, Линк, – выдохнул я и уставился на несущегося к нам паренька. Молодой совсем, лет пятнадцати на вид.

– Первый гурт тринадцатого? – Окинув взором девятерых легионеров, он смущенно покраснел, запнулся, но вдруг вытянулся в струнку и ударил кулаком в левое плечо. – Вас вызывают в штаб… Срочно, – добавил, снова смутившись.

– Скажи, скоро будем, – ответил ему здоровяк, и паренек, помявшись, рванул обратно.

– Штабные крысы, – сквозь зубы процедил сидевший чуть поодаль Надоро. Он стоял в восьмой шеренге нашего гурта.

Теперь я знал весь свой гурт поименно. После сегодняшнего боя это было совсем нетрудно. Ралько – двенадцатая шеренга, Самоло – эгидник из авангарда, единственный оставшийся в живых из последней шеренги, Вистос, почти тезка карлика, – четвертая шеренга, Альгорд – пятьдесят восемь лет, шеренга номер восемнадцать, Лирмо – шеренга восьмая, Краст – шестнадцатая шеренга. Ну и мы с Линком.

Вроде было еще около сотни раненых со всего легиона, узнав об этом, мы рванули к госпиталю, но нас не пустили. Сказали – пока никаких посещений.

– Что, парни, поплелись? – выдохнул Линк, медленно поднявшись. Лицо его было теперь чистым, а когда мы спустились сюда с холма, у каждого из нас вместо лиц были засохшие кровавые маски, и нам пришлось здорово постараться, чтобы смыть эту мерзость.

Я встал на ноги, подергал рукой. Вроде рана не открылась. Линк убеждал обратиться к целителям, а я, помню, зло накричал на него, вот только не помню – что. Раны неглубокие, на ноге так и вообще как будто перочинным ножичком ковырнули, – стыдно, в общем, обращаться, когда там сотня изувеченных парней. У кого-то распорот живот, кого-то обожгло плетениями Тьмы, кому-то оторвало ногу или руку. Я сам видел на поле боя одного из таких. У него не было обеих ног, но он полз вперед, стискивая рукоять боевого ножа. Эта картинка всплыла уже там, возле госпиталя, и мне на секунду стало до безумия страшно: а сколько еще таких картинок всплывет в моем мозгу, от скольких подобных эпизодов я еще проснусь в холодном поту посреди спокойной мирной ночи?

Мы нестройной группкой двинулись к штабной стоянке. Шесть огромных палаток, цвет обычный, как и у гуртовых. Это там, в Шане, их палатки пестрели яркими цветами, а здесь эти штабные боялись, чтобы тавманты или керы не определили, куда им правильнее кидать «взрывы». Я хохотнул.

– Ты чего? – спросил Линк, и мне снова пришлось ответить, что все нормально. Там на поле, когда двенадцатый шел по мертвым, я вроде бы хохотал как обезумевший. И он теперь волнуется за мою психику.

– Да все нормально, – повторил я еще раз. – Не переживай, Линк, так просто с ума я не сойду.

Улыбнувшись, подмигнул ему и ускорил шаг.

Возле стоянки нас уже ждали двое адъютов, они очень учтиво поприветствовали каждого и повели к высокой палатке, стоящей в самом центре. Линк принялся хмуро разглядывать свой плащ. Морды мы, конечно, отдраили, а вот шмотки… если судить по ним, то по каждому из нас проехал как минимум легкий танк.