– Я её по фотографии узнаю.

– А где ты фотографию возьмёшь?

– Она документы перед поступлением в приёмную комиссию сдала. В анкете есть фотография, адрес домашний, и, возможно, тот, по которому она на данный момент остановилась.

– Да после того как нашего орла грохнула, она вряд ли в Москве останется. Уже, наверное, от страха в свою деревню свалила.

– Вот там мы её и найдём. Только вот что с ней делать?

– Посмотрим, но за Степаныча она должна ответить. Думаю, что не стоит её пока сдавать ментам. Это мы всегда успеем. Она ещё пригодится. Выжмем её по полной. Думали, пустить красотку на поток, но после того как она такое учудила, её будет ожидать другая участь. Матвей, а как ты получишь её анкету?

– Невозможного нет.

– Ты хочешь сказать, что нынче деньги решают всё?

– Ты сам всё знаешь.

– Это точно. Задал вопрос, заранее зная ответ.

– Сегодня же займусь этим. Послушай, а чего здесь вонь такая, словно в этой хате не один жмурик, а целый гарнизон?!

– Действительно, воняет так, что сознание потерять можно.

– По-моему, из соседней комнаты несёт.

– А ну, пошли, посмотрим.

Я по-прежнему стояла за дверью и боялась издать малейший звук. Я с трудом соображала, не понимая, что будет дальше. Либо меня найдут и разорвут на части, либо мне придётся торчать в этой квартире вместе с разлагающимися трупами непонятно до каких пор. Скорее всего до тех пор, пока я не умру здесь сама.

– Я тебе говорю, что это не та девка! – вновь донёсся до моих ушей чересчур возбуждённый мужской голос. – Та совсем другая была.

– Ты уверен?

– Да что ж я, дурак, что ли? Тем более смотри, какой запах. Эта девка тут чёрт знает сколько лежит.

– А кто она такая?

– Не знаю. Это известно только нашему покойному. Девка не первый день валяется в этом шкафу. Теперь я, кажется, кое-что понимаю.

– Что ты понимаешь?

– Я уже Степаныча спрашивал, что у него за запашок странный в квартире, а он от ответа уходил, говорил, что то ли лук испортился, то ли картошка загнила. Я ему велел овощи перебрать и всю гниль выкинуть. А он, оказывается, вот что подразумевал под гнилой картошкой.

– Странно, на этой девице даже крови нет. Как она умерла-то?

– Действительно, как?! Он в неё не стрелял, не бил, не резал. Может, напугал чем?

– А что, разве от испуга умирают?

– Разрыв сердца, например.

– Пошли отсюда, а то задохнёмся. Вонища такая, что уже нет сил дышать.

Услышав, что захлопнулась межкомнатная дверь, я затаила дыхание и присела на корточки. Мужчины прошли мимо меня на кухню и, не сговариваясь, как по команде, высунулись в окно.

– Что-то мне уже самому дурно, – произнёс тот, которого я видела в институте. – Вот старый хрен, дров нарубил!

– Судя по запаху, девка тут давно лежит.

– Пятый день.

– Откуда знаешь?

– Это та самая, которая от него якобы сбежала. Помнишь, пять дней назад он приводил очередную девицу? Степаныч тогда у нас три часа попросил, чтобы перед тем, как её отдать на поток, с ней развлечься. Помнишь или нет?

– Припоминаю.

– Мы тогда за городом задержались. Приехали только к ночи. Явились сюда, а Степаныч объявил, что девица смылась. Мы с ним в этот вечер поскандалили по-крупному. Предупредили по-взрослому, потому что в нашем деле проколы невозможны. Девка ведь, несмотря на то что приезжая, и до милиции доскакать может, а Степаныч недавно с зоны вернулся. Он клялся, что больше такого не повторится, а сам вёл себя как-то странно. Чудной был какой-то. Я ещё списал его поведение на то, что он выпил.

– Всё, вспомнил. Скорее всего, покойничек нас вокруг пальца обвёл. Девку прикончил и спрятал в шкафу.