– Стой! – кричу я, пытаясь успеть добежать до неё.

27. Глава 26. Смоки

Эйприл оглядывается на меня и громко спрашивает, вытирая мокрые щеки своими длинными пальцами с коротким черным маникюром:

– Чего тебе от меня надо, Смоки? Недостаточно поглумился?

Её голос срывается на последнем слове. А мне остаётся один прыжок до рыжей. Я делаю его и, схватив её в охапку, оттаскиваю от края крыши. Девчонка удивлена до такой степени, что почти не шевелится.

– Это ты хотела баттл, а не я, - стараюсь произносить слова спокойно, хотя раздражение на девчонку всё равно проклевывается в голосе вперемешку с испугом.

Она всегда такая колючая?

Около минуты мы стоим почти в обнимку, заглядывая друг другу в глаза: я в её яркие от слез, а она в мои серые. Правда, вряд ли она может рассмотреть точный цвет моих глаз из-за сумрака. А так обычно линзы помогают мне скрывать свою биологическую особенность, когда я в образе Смоки, поэтому я не боюсь, что она увидит гетерохромию и поймёт, кто я.

– Отпусти меня! – неожиданно начинает брыкаться рыжая. – Да за что же мне это?

Я не отпускаю, и девчонка обмякает, утыкается в моё плечо и позволяет мне держать её в объятиях. Она рыдает так, что моя толстовка начинает промокать.

– Я специально сюда ехала, упорно копила… Я должна была выиграть, – хрипло бормочет она. – Я не хочу возвращаться к своей пшенице…

– Что? – с трудом разобрав её бормотание, непонимающе переспрашиваю я. – Причём тут пшеница?

– Мои родители выращивают пшеницу в небольшом пригороде в штате Канзас. Это семейное дело и я должна его продолжить, а я не хочу, – рыжая громко всхлипывает. – Хочу танцевать. Хочу доказать, что моё хобби не просто какие-то «танцульки», как говорит мой отец, а то, чем я действительно живу и смогу зарабатывать… А теперь… – она с громким звуком втягивает воздух, а её пальцы сжимают края моей толстовки. – А теперь я проиграла… Не только в отборочных, но и тебе в баттле… Моя мечта никогда не сбудется…

Я удивлён и думаю о том, что наши ситуации чем-то похожи, только у неё всё гораздо печальнее. Пытаюсь представить её, собирающей на комбайне пшеницу, и у меня не получается. Зато получается представить тренером по йоге или танцам.

– Детка, ты танцуешь… средне, – честно признаюсь я, отбрасывая ненужные мысли. Но на отборочных она точно танцевала не уличные танцы, как и с Чоном в баре, поэтому говорю ей: – Может, хип-хоп не твой стиль и стоит попробовать что-то другое?

– Я танцую контемпорари, – говорит рыжая.

– Если ты хорошо его танцуешь, то почему ты не попробовала выкладывать свои видео в социальные сети, чтобы набрать аудиторию и популярность? – уточняю я, не понимая.

– Мне страшно. Я не выдержу тролльских комментариев незнакомых людей, – выпаливает рыжая. – К тому же есть замечательные топовые танцоры в этом стиле. Я не смогу сравниться с ними… Я вряд ли заинтересую публику…

– То есть сегодня ты была готова к тому, что, если проиграешь, толпа тебя освистает, а комментарии непонятных людей в интернете тебя задели бы? – вкрадчиво интересуюсь, чтобы понять её.

Эйприл вскидывает голову и смотрит на меня. Её губы почти касаются моей маски, когда она шепчет:

– Но ты ведь тоже не просто так скрываешь лицо…

Отрываюсь от её ярко-зеленых глаз и смотрю вдаль на огни ночного Манхеттена. Детка, ты даже не понимаешь всю разницу наших ситуаций, несмотря на их схожесть.

– У меня на это другие причины, – обдумав, говорю, как есть.

– Поделишься?

Вскидываю брови в удивлении. Хорошо, что маска скрывает мимику и мне не нужно контролировать эмоции на лице.