— Марин, — давлю я смех, — Да хватит ты, не пускают они с улицы.

— Я так просто не уйду! — огрызается подружка, есть у нее одна плохая черта, избалованность, всегда хочет получить то, что хочет. Ладно, черт с ней, помогу.

— Пошли, здесь не пройдем. Я знаю другое место.

Маринка сразу перестала стучать и обернулась.

— Серьезно? Так чё молчишь!?

— Думала разум в тебе восторжествует, но видно не судьба. Пошли.

Хватаю ее за руку и тащу в сторону.

До того, как в наш тихий поселок переехала семья бизнесмена Чернышева, на месте их пафосного дома стояла чудесная старая, хоть и разрушенная церквушка. Точнее там оставался только один свод и кирпичи, но все равно место атмосферное. Мы здесь в детстве такие побоища с ребятами из соседней улицы устраивали, что до сих пор удивительно, как целыми остались, а потом с ними здесь же и бухали и под гитару горланили.

И тут пять лет назад неожиданно для всех жителей нашего скромного Павлюково вокруг развалин вдруг вырос огромный бетонный забор под 4 метра. Новоявленные поселенцы даже захватили части ближайшего леса, где, кстати, всегда хорошо грибы росли. Это сейчас мы уже смирились с таким соседством, а поначалу возмущались, конечно. Но денег к Чернышевых было достаточно, чтобы заткнуть всех недовольных.

Правда, не все так уже плохо, Чернышев-старший даже дорогу с трассы нам сделал, которую с царя Гороха не могли проложить, нормальный колодец поставил с гидромотором, освещение и так по мелочи. Вообщем, оказался неплохим мужиком, в отличии от своего сынка. Пока мы с Маринкой крались вдоль бескрайнего забора, я вспоминала первую свою встречу с наследником этой фазенды, Александром Чернышевым.

Мне 16, иду такая счастливая из школы, впереди лето, экзамены сданы, и еще год в школе, лафа. Еще годик есть, чтобы понять, кем же я стать хочу по жизни, потому что пока вообще непонятно. В ушах наушники, играет Король и Шут, иду по тротуару, никого не трогаю, людей в частном секторе всегда немного, а в пятницу днем, так и подавно никого нет.

И тут совсем рядом слышу громкое ботанье музыки, которую не заглушает даже Кукла Колдуна, дальше визг тормозов и прямо перед моим носом вырастает капот огромной черной машины. Испугалась, это мало сказано, я оцепенела и застыла, не понимая, что делать. Но думать надо было быстрее, потому что скоро стало совсем поздно.

Поднимаю глаза, а дверцы машины уже открылись и из них вываливаются три пьяных верзилы. Им лет по 18–20 или больше, от страха почти ничего не вижу, только силуэты и их оскал вместо улыбки.

Инстинкт толкает назад, к стене забора, и это зря, теперь я в ловушке. Один из парней встает слева и буквально нависает над макушкой моей головы. Не вижу его глаз, но чувствую тяжелое алкогольное дыхание у себя над ухом

— Ух ты, Санек, а оказывается в твоем гетто есть неплохие цветочки, — чувствую, как парень дёргает пучок у меня на голове, стягивает резинку, отчего волосы потоком рассыпаются по плечам, закрывая и глаза тоже. А я даже руку поднять не могу, все тело окоченело, уткнулась в землю и молчу. Да даже если бы хотела, язык все равно к небу прилип.

— Ты посмотри, какая сладенькая целочка, — цокает тот противный, что стоит около меня, — И волосы рыжие, люблю таких. Все, забираю себе.

Тут он наклоняется ниже и кусает меня за ухо. Дергаюсь от отвращения и боли, рвусь вперёд, но меня останавливают руки другого парня. Этот ниже ростом, но все равно здоровый, в его руках бутылка пива, во рту сигарета. Он прижимает меня к забору всем телом, выпуская дым прямо в лицо. Кашель, страх, непонимание что делать, все смешивается в одно.