– Лис, – одернул я напарника, – насколько я помню, пока что у нас в Вене один-единственный друг, и с ним еще предстоит познакомиться.

– Вот и я о том же, – вздохнул Сергей. – За завтраком бы и познакомились.

Наш таинственный друг ожидал появления хозяина особняка и его верного соратника, сидя в библиотеке. Его тонкое лицо казалось хронически недовольным и не выражало ни малейшей радости от долгожданной встречи. Стоявший перед ним на пюпитре том с золотым тиснением был небрежно заложен ножом для резки бумаг. Ручка из пожелтевшей слоновой кости торчала между страниц книги. Для полноты картины не хватало только черепа на столешнице и черного ворона на плече.

– Вы задержались, – вытаскивая из кармана золотой брегет и поднимая его крышку, недовольно заметил заждавшийся посетитель.

– Прошу прощения, – проговорил я, склоняя голову, – дороги, как всегда, полны неожиданностей.

– Отныне, господа, надеюсь, все ваши неожиданности прекратятся. Вы должны наилучшим образом исполнить то, что вам поручено. А приключения на дорогах, уж будьте так добры, оставьте гусарским ротмистрам и прочим ловеласам.

– Между прочим, наш уважаемый старый друг, – возмущенный столь холодным приемом, не замедлил вмешаться Лис, – мы тоже тут не ля-ля – тополя разводили. Провернули буквально на глазах у восхищенной публики сложнейшую агентурную операцию, раздобыли, проливая кровь, чужую ценную депешу. Между прочим, не кому-нибудь так, вообще, а одному небезызвестному вам фавориту российского императора.

Желчное лицо ответственного за нашу встречу, выхватываемое из темноты зыбким пламенем свечей, казалось, чуть просветлело.

– Если мы были вам нужны, можно было воспользоваться закрытой связью, – стараясь заглушить возмущенную тираду напарника, проговорил я.

– Закрытой связью должны были воспользоваться вы, – жестко отрезал раздраженный собеседник, – чтобы известить меня о сложившейся ситуации и запросить разрешения на проведение оперативных мероприятий.

Мы с Лисом молча переглянулись.

Институт экспериментальной истории, в котором все здесь собравшиеся имели честь работать, был крупным научным и научно-практическим центром. В нем работали тысячи людей, имелся даже собственный закрытый поселок, но если бы какая-нибудь комиссия решила в любой будний день проверить наличие работников в стенах центральной базы, то не обнаружила бы на месте и трети сотрудников. А если бы членам комиссии вздумалось ожидать, пока «нарушители трудового распорядка» принесут им свое объяснение, они рисковали встретить старость, так ничего и не дождавшись.

Большая часть личного состава нашего почтенного заведения пребывает в иных мирах, причем подолгу, едва ли не пожизненно. Зачастую институтская агентура обзаводится семьями, многие «стаци» и оперативники становятся заметными историческими фигурами в местах своего нового проживания. Иногда они одиноки и незаметны, но всегда к ним тянутся невидимые информационные каналы, за содержание любого из которых многие короли и их министры готовы были бы широко распахнуть свои кошельки.

Агентами и резидентами становились люди весьма разных талантов и склада ума. А уж характеры их – дело и вовсе глубоко индивидуальное. Скажем, резидент Института, руководивший агентурой в этом мире, имел характер непримиримо требовательный и, мне показалось, вздорный. Возможно, до этого ему не приходилось иметь дела с оперативниками вроде нас, и он предъявлял к свежему пополнению те же претензии, что и к обычным стационарным агентам, но как говорил Лис, клиент хочет странного. Хороши мы были бы сегодня днем, запрашивая у резидента разрешения атаковать разбойников на лесной дороге.