– Ты прав, Семен, в одном: золото стране сейчас необходимо и открытие тайны золотого запаса Колчака, думаю, было бы оценено, но уповать на целесообразность по меньшей мере глупо. Ты же знаешь лозунг «Достижение цели – любой ценой». Насколько это оправданно, покажет история.

Мыскова, помолчав, продолжила:

– Пойми, дорогой, все наши предположения – только предположения. А если здесь этого золота нет, если его вообще нет? Что тогда? Молчишь? Так я отвечу: тогда точно тюрьма нам обоим.

– Хорошо, я считаю, нужно еще раз поговорить об этом с Ванголом. Полагаю, он все знает.

– Если бы он хотел, сам бы тебе открылся. Семен, он не хочет этого.

– Не хочет, потому что не понимает важности момента.

– Ты думаешь, сможешь его убедить?

– Не знаю, но попытаться необходимо.

– Хорошо, попробуй.

– Еще, Нина, я несколько раз спрашивал Ошану об Игоре. Она смеется и говорит, что с ним все в порядке. Он стал ороченом и теперь с молодой женой кочует где-то.

– Ну и что?

– Хотелось бы его все же увидеть.

– Вангол сказал, что Игорь ничего не помнит и теперь живет новой жизнью. Для чего ему нас видеть?

– Ничего не помнит… как он вообще выжил после такого ранения?

– Семен? Михаил Илларионович Кутузов дважды имел пулевые ранения в голову, и это не помешало ему разбить Наполеона.

– Да, конечно, иной умирает от занозы в пальце…

– Вот и наши добытчики…

В чум, откинув полог проема, вошли Вангол и Макушев.

– На ужин – дичь! – с пафосом провозгласил профессор.

– Да как будто здесь бывает что-то иное, – подал с иронией голос больной.

– О, в вас просыпается чувство юмора, хороший признак! Так, кто со мной потрошить птицу?

Вангол, передав рябчиков Семену Моисеевичу, присел на топчан к Владимиру.

– Ну как ты?

– Хорошо, Вангол.

– А ну встань.

Владимир сел, осторожно спустил ноги на пол, застеленный оленьком. Медленно встал и сделал несколько шагов.

– Ну как?

– Щекотно и уже не так больно, – честно ответил Владимир.

– Хорошо. Завтра выходим, так что готовьтесь, друзья, в путь.

Семен Моисеевич посмотрел на Нину. Та улыбнулась и развела руками.

– Поговорить мы еще успеем, дорога дальняя. Семен Моисеевич, поверьте, я вас понимаю, но времени сейчас на поиски у нас нет, – сказал Вангол, глядя прямо в глаза профессору.

Семен Моисеевич растерянно молчал, переводя взгляд с Вангола на всех присутствующих.

– Да, надо выходить из тайги, день-два, и ударят заморозки, – поддержал Вангола Степан.

– Что ж, будем собираться в дорогу. Семен, однако это не освобождает тебя от чистки рябчиков, – улыбнулась Мыскова.

– Оставьте, я быстро управлюсь. – Ошана забрала из рук профессора птицу.

– Я конями займусь, – сказал Макушев, выходя из чума.

– Я тоже, – подхватился следом Арефьев.

Утром, тепло попрощавшись с Ошаной, они покинули ее стан и углубились в тайгу. Таежные тропы, в которых безошибочно разбирался Вангол, через неделю вывели их к северной оконечности Байкала. Здесь, на скалистом берегу, они расстались. Семен Моисеевич, Нина и Владимир пошли на Иркутск. Вангол, Макушев и Арефьев, огибая великое «море» с востока, – на Улан-Удэ. Только в начале октября они вышли к небольшой станции. На запад шли и шли воинские эшелоны…

«Пуля дура, штык молодец!» – в суворовские времена эта поговорка, может, и была верна, да только не сейчас. Пуля уже не та, больше тысячи метров в секунду летит и на таком же расстоянии разит наповал. Суворову бы такие винтовки, наверняка по-другому сказал, что-нибудь вроде: «Умная пуля штык бережет… или жизнь бережет». А штык он, конечно, молодец, только им владеть суворовские солдаты по многу лет обучались, а тут… в чучело соломенное кольнуть разу не успели – и в атаку. В Гражданскую что творилось, но такого не было, чтоб вот так, сдуру, под пулеметы, рота за ротой… Нешто народ не жалко отцам-командирам. Вон они в блиндаже матерятся по телефону, а толку… Два дня в окопах, а от батальона меньше ста человек осталось, и у тех желания в атаку ходить уже нет никакого. В глазах один страх да обреченность. Зазря замполит орал перед атакой про штыки, зазря сковырнулся, прошитый пулеметной очередью, прямо на бруствере, шага не успел сделать. Атака захлебнулась кровью и озлоблением. На кой… нам эта высотка, когда справа да и слева уже тихо, канонада за спину ушла, ясно дураку даже, отходить надо… немцы орали из своих окопов: «Русские, идите к нам кушат ваша тушенка!»