Он не выразил согласия. Скорее наоборот, на его лице отразился ярый протест, который он тоже не высказал.

– Просто, – Мальстен помедлил, прежде чем продолжить, – я много раз думал, как повернулась бы судьба моей семьи, будь я человеком. Матери не пришлось бы нанимать Сезара, чтобы меня обучить. Колер не нагрянул бы в Хоттмар, родители остались бы живы, и, возможно, никогда не было бы Ста Костров Анкорды…

Он замолчал. Невеселая улыбка вновь заставила глубокую ямочку показаться на его левой щеке.

Аэлин глубоко вздохнула. Ее лицо выражало только сочувствие.

– Ты прав. Но всего, что было после войны, тоже бы не случилось, – напомнила она, многозначительно взглянув на него. – Включая Малагорию и цирк Бэстифара.

Аэлин ожидала, что дальнейшую цепочку событий – знакомство с Грэгом и с ней – он достроит самостоятельно и повеселеет. Ей этого хотелось. Однако Мальстен, как ни странно, помрачнел пуще прежнего и продолжил путь. В его движениях засквозила легкая нервозность, которую он обычно себе не позволял.

– Зато сам цирк не изменился бы, – буркнул он. – Думаю, рано или поздно Бэс все равно привлек бы данталли к работе, как сделал это сейчас.

Аэлин усмехнулась, услышав в его голосе недвусмысленные шипы ревности. Она помнила рассказ о видении. В нем он упоминал некоего данталли по имени Дезмонд, который сейчас находится при Бэстифаре. Говоря о нем, он держался нарочито холодно. Теперь Аэлин понимала, почему.

Она остановилась, сложила руки на груди и с понимающей ухмылкой уставилась на Мальстена.

– Ты поэтому так усиленно избегаешь говорить о Малагории и о цирке? Ты скучаешь, верно? И сейчас, когда узнал про другого данталли, ты ревнуешь?

Мальстен обернулся, и его лицо показалось Аэлин бледнее обычного.

– Вот теперь даже не отпирайся! – с удивительным восторгом воскликнула она. – Этот взгляд оскорбленного художника! С тебя сейчас можно картины писать. Так и вижу броское название: «Как ты посмел заменить меня?!».

Мальстен опустил взгляд.

– Просто я думал, что… – Он нахмурился и покачал головой. – Боги, что бы я там ни думал, это выставит меня в ужасном свете. Ты права, я скучаю по цирку. Хотя, когда бежал из Малагории, был уверен, что быстро забуду о нем.

Аэлин осторожно приблизилась к нему, чувствуя, что он готов на откровенный разговор.

– Теодор говорил, что поначалу ты не хотел там работать. Или я путаю?

Мальстен смотрел в неопределенную точку пространства, его мысли уже погрузились в далекие воспоминания, то и дело заставлявшие его хмуриться.

– Не путаешь, – ответил он. – Поначалу затея Бэса с цирком показалась мне не менее безумной, чем то, как он обставил наш побег из дэ'Вера… – Назвав родную землю Аэлин, Мальстен осекся, но, не услышав никаких изменений в реакциях спутницы, продолжил: – Я никогда прежде не задумывался о том, чтобы управлять цирковыми артистами. Но Бэстифар был уверен, что именно этим я занимался во время сражений.

Аэлин кивнула и решила придерживаться прежней стратегии.

– Теодор говорил, Бэстифар видел в тебе художника.

– Да, он часто меня так называл. – На лице Мальстена появилась ностальгическая усмешка. – Когда мы сбежали из дэ'Вера, я не предполагал отправляться в Грат, не хотел быть на иждивении у наследного принца Малагории. Но, сказать по правде, мне некуда было больше идти. На всем материке царила неразбериха, шла война, и лучшего убежища для беглого монстра, чем Малагория, где не действует даже Вальсбургская Конвенция, мне было не найти. К тому же Бэстифар убедил меня, что в Грате меня ждет работа с постоянным жалованием. Что я не буду там прихлебателем, и я решил попытаться.