Мальстен неловко потупился и переглянулся с Аэлин. Она выглядела не менее сосредоточенной и напряженной, чем он сам.

– Ясно, – кивнул Мальстен. – Что ж, тогда не станем более тебе докучать. Еще раз спасибо тебе за все.

– Прощай, Мальстен Ормонт. И ты, девочка, прощай. Думаю, больше мы никогда не встретимся, – махнула ветвистой рукой Тисса.

***

Мальстен и Аэлин держались молча, пока не почувствовали, что достаточно отдалились от дома Тиссы. Последние слова лесной ведьмы оставили на душе неприятный осадок, погрузивший путников в мрачную задумчивость.

– Как твои глаза? – нарушила Аэлин тяжелое безмолвие. Она тут же оглянулась, всмотревшись в чащу леса, будто ждала, что тринтелл притаилась за близстоящим деревом.

От вопроса Мальстен вздрогнул, вспомнив о пережитом страхе, когда зрение почти отказало ему, но быстро взял себя в руки.

– Все хорошо, благодарю, – ответил он, тут же виновато поежившись. – А как ты? Я толком не расспросил тебя об этом после пробуждения.

Аэлин тепло улыбнулась. Привычки Мальстена вызывали у нее умиление: по идее, после видения тринтелл он мог по праву считать себя пострадавшим и требовать внимания к своему состоянию, не отвлекаясь ни на что, но трудно было представить, чтобы он так поступил. Он, скорее, почувствует вину за то, что не проявил достаточно внимательности к своей спутнице.

– Не знаю, – честно сказала Аэлин. – Много впечатлений, и их тяжеловато переварить. Я жутко перепугалась за тебя. – Она помрачнела. – Боялась, что ты не переживешь видение Тиссы.

– Но все обошлось, – попытался успокоить ее Мальстен.

– Как сказать, – не согласилась Аэлин. – Ты два дня был без сознания. Теперь остается молиться, чтобы обошлось без последствий. – Она неловко поджала губы, покосившись на ладони Мальстена. Он это заметил и невольно сжал их в кулаки. – Когда ты пришел в себя, ты почти ничего не видел. Если бы у Тиссы не получилось тебя вылечить, что стало бы с нитями?

Отчего-то этот вопрос прозвучал очень интимно, и Аэлин почувствовала, как щеки заливает румянец. Мальстен выглядел не менее смущенным. Он отвернулся, как отворачивался всегда, когда ему было неловко, и пожал плечами.

– Сила данталли напрямую зависит от зрения, – нехотя заговорил он.

– Это значит…

– … что если бы у Тиссы не получилось вернуть мне зрение, я потерял бы силу.

Аэлин промолчала, не зная, что на это ответить. Ей не хотелось углубляться в разговоры о способностях данталли: заходя на эту территорию, они почти каждый раз ссорились. Мальстен множество раз говорил, что применяет нити безо всякого наслаждения. Возможно, он в это даже верил, но Аэлин была глубоко убеждена, что здесь он был не совсем честен.

На лице Мальстена вдруг появилась горькая, очень едкая усмешка.

– Догадываюсь, о чем ты сейчас подумала, – сказал он. – Вот только отсутствие нитей не сделало бы меня человеком, Аэлин. – Он серьезно посмотрел на нее, его глаза сделались льдистыми и холодными. – Я бы просто стал бессильным данталли, не более. И это не принесло бы ничего, кроме проблем.

К собственному удивлению, Аэлин не испытала злости, услышав, как в его голосе усиливается напор. Она качнула головой.

– Мальстен, я ведь на тебя не нападаю. Пожалуйста, не надо от меня защищаться.

Он удивленно распахнул глаза, едва прорезавшийся пыл обиды тут же поостыл.

– Извини, – тихо пробормотал Мальстен, избегая смотреть на Аэлин. – Ты права, ты ведь даже ничего мне не сказала. Это было неуместно…

Аэлин приблизилась к нему и положила руку ему на плечо.

– Мальстен, перестань. Все хорошо. Не обязательно так строго судить себя. После того, что ты пережил, вспылить мог любой. Ты ничем меня не обидел. Я просто напомнила, что я тебе не враг и ни в чем тебя не упрекаю.