Она смотрела на жизнь глазами того косного круга «избранных», куда она не была допущена, но мечтала когда-нибудь попасть. Впрочем, она уже начинала понимать, что для нее это недостижимо, но надеялась на лучшую долю для дочери. Возможно, что благодаря Джессике ей и самой удастся занять более видное положение в обществе, размышляла она. Успех ее сына, пожалуй, когда-нибудь даст ей право гордо называть себя примерной матерью. Ее муж тоже более или менее преуспевал в делах, и она рассчитывала, что мелкие аферы Герствуда с недвижимостью принесут хорошие плоды. Пока его доход был недурен, хоть и скромен, а место управляющего баром «Фицджеральд и Мой» было надежное. Оба владельца бара находились с ним в хороших и совсем неофициальных отношениях.

Легко себе представить, что за атмосферу могли создать в доме члены подобной семьи. Она складывалась из тысячи мелких разговоров одного и того же уровня.

– Я еду завтра в Фокс-Лейк, – сообщил Джордж-младший за обедом в пятницу вечером.

– А что там такое? – спросила миссис Герствуд.

– Эдди Фаруэй купил новую паровую яхту и приглашает посмотреть, какова она на ходу.

– Много она ему стоила?

– О, свыше двух тысяч долларов. Говорит, яхта – первый сорт.

– Видно, старик Фаруэй изрядно зарабатывает, – вставил Герствуд.

– Ну еще бы! Джек говорит, они стали экспортировать сигары в Австралию. А на прошлой неделе отправили большую партию в Капштадт.

– Подумать только! – изумилась миссис Герствуд. – Всего каких-нибудь четыре года назад они арендовали подвал на Медисон-стрит.

– Джек говорил мне, что весною они будут строить шестиэтажный дом на Роби-стрит.

– Подумать только! – воскликнула Джессика.

В тот вечер, когда происходил этот разговор, Герствуд намеревался рано уйти из дому.

– Мне нужно сегодня в город, – сказал он, отодвигая стул.

– А мы пойдем в понедельник в театр Мак-Викера? – спросила миссис Герствуд, не вставая с места.

– Да, – безразличным тоном ответил муж.

Семья продолжала обедать, а Герствуд поднялся наверх за пальто и шляпой.

Вскоре внизу хлопнула дверь.

– Папа ушел, – заметила Джессика.

Школьные новости Джессики носили особый характер.

– Наши устраивают спектакль в лицее, – однажды сказала она, – и я буду в нем участвовать.

– Вот как! – отозвалась мать.

– Да, и мне нужно будет новое платье. В спектакле участвуют самые красивые девушки школы. Миссис Пальмер играет Порцию.

– Вот как! – повторила миссис Герствуд.

– Они опять пригласили эту Марту Гризволд. Она воображает, будто умеет играть.

– Ее семья, кажется, ничего собой не представляет? – с интересом осведомилась миссис Герствуд. – У них, я слыхала, ничего за душой нет?

– Конечно. Эти люди бедны, как церковные крысы.

Джессика весьма тщательно выбирала знакомства среди учившихся в школе юношей, многие из которых пленялись ее красотой.

– Как тебе нравится? – возмущенно заявила она однажды вечером матери. – Этот Герберт Крейн пытается подружиться со мной!

– А кто он такой, дорогая? – спросила миссис Герствуд.

– О, ровным счетом никто! – ответила Джессика и надула прелестные губки. – Просто студент. А денег ни цента!

Совсем другое было дело, когда Джессику однажды проводил домой молодой Блайфорд, сын мыльного фабриканта.

Миссис Герствуд в это время читала, сидя в качалке у окна одной из верхних комнат. Случайно она выглянула на улицу.

– Кто это был с тобой? – спросила она, как только девушка поднялась к ней.

– Это молодой Блайфорд, мама!

– Неужели! – только и вымолвила миссис Герствуд.

– И он приглашает меня пройтись с ним по парку, – добавила Джессика, разрумянившаяся от быстрого бега по лестнице.