Ступала самка мягко, низко пригнув квадратную голову с небольшими округлыми ушами. Она скалилась, демонстрируя крепкие острые зубы, и, оценив их, прислужник подумал, что плащ на руке хозяина ей не помеха, самка легко может откусить человеческую конечность вместе с плащом. В свете факела ее черные глаза поблескивали, в них отражались всполохи огня, и оттого, казалось, пламя танцует в черных провалах глазниц.

Самка обошла противника, не спеша нападать, словно оценивая, что может противопоставить ей человек с единственным клыком в руке. Наконец, припала на мощные когтистые лапы и сделала первый шаг к высокородному. Он пригнулся, выставил перед собой руку, обмотанную плащом, перехватил удобней нож и плавно ушел в сторону, сбивая самке линию нападения.

– Тьен, если кинется к тебе, тыкай ей в морду факелом, не вздумай хвататься за оружие.

– Д…да, хоз…зяин, – прислужник с удивлением обнаружил, что зубы его выбивают дробь.

– Не трусь! – рявкнул риор.

– Я оч-чень стараюсь, – честно ответил Тьенер и крепче сжал факел…

Отряд не сразу заметил, что Дин-Брайс исчез, им было не до этого. Однако привычка повиноваться сыграла им на руку, и ратники перестали бестолково крутить головами, пропуская броски зверей. Их действия стали более четкими, и в упорядоченных движениях стала заметна слаженность нападения рандиров. Даже удалось сосчитать, что слева нападет четверо, справа трое. Еще двое умчались за лошадью павшего товарища, и последний, оттащив труп с перегрызенным горлом, остался сторожить добычу, уже не принимая участия в охоте. И, наверное, люди уже успели бы уменьшить число атакующих рандиров, если бы не их лошади…

– Держи! – орал Альтор, тот самый ратник, который высмеивал следопыта. – Лагер, держи кобылу!

– У меня всего две руки! – зло отвечал факельщик, пытаясь обуздать собственного коня.

– Фил, в глаз целься! – кричал Гирен, отмахиваясь факелом от подскочившего хищника.

– Да если бы я мог! – воскликнул парнишка, растерявший страх в запале схватки. – Моя лошадь не дает!

Спешиваться было поздно, иначе отряд рисковал остаться без скакунов вовсе, и воины продолжали сражаться с рандирами и собственными лошадями. Первым не выдержал лучник Стьен. Бросив повод своему факельщику, он соскочил на землю, опустился на одно колено и замер, ожидая нового появления зверей.

– Лови, тварь! – заорал Стьен, выпуская стрелу.

Она сорвалась с тетивы, помчалась навстречу рандиру и впилась в брюхо, взвившегося в прыжке хищника. Зверь отчаянно завизжал и свалился на землю, часто и тяжело дыша.

– Наконец-то! – в очумелом восторге закричал Филис.

Его стрела улетела мимо, лошадь опять не дала прицелиться.

– Давай, как он, Фил, – воскликнул следопыт. – Кидай мне повод, авось, отобьемся!

– Ага, – кивнул парень и спрыгнул с седла, забыв отдать повод Гирену.

Его кобылка, ощутив свободу, рванула с места, сбила собственного седока и умчалась в темноту. Филис повалился лицом на землю и затих. И все-таки кобыла спасла человека, один из оставшихся двух рандиров справа рванул следом за лошадью.

– Пропала лошадка, – машинально произнес следопыт и позвал: – Фил! Фил, ты живой?

Парень не ответил. Оставалось надеяться, что кобыла просто оглушила его.

– Есть! – заорал Грив. – Прямо в раззявленную пасть!

– А-а-а! – раздался надрывный крик боли – факельщик Стьена исчез в темноте, утащенный одним из рандиров.

Следом заржала осиротевшая лошадь, ей в горло вцепился второй хищник.

– Сколько осталось? – задыхаясь, спросил Лагер.

– Один слева, – ответил Альтор и сплюнул на землю густую слюну. – Еще старшая самка.