А пауза между тем красноречиво затягивалась.

– У меня что-то с дикцией? – холодно поинтересовался я, и смотритель наконец-то отмер.

– Прошу прощения, ша-иль Нильсай. – Склонился, почтительно прижав руку к груди. – Я не знал, как сказать.

– Уж как-нибудь, а лучше, как есть.

– Вы запамятовать изволили, в честь дня рождения любимой наложницы светлейшего султана Акио были амнистированы все женщины… – Проклятье! – Поэтому вынужден признаться, что...

– Все до одной? – позорно дрожа голосом, спросил я. Глупо. Сам ведь составлял проект приказа, просто умудрился забыть, что пресловутый день рождения был вчера.

– Именно так, мой ша-иль.

Запрокинув голову, я посмотрел на чистое, как глаза Суаль, небо. Гордость гордостью, но если я ничего не придумаю, то мне придется жениться на Гудрун, которой в рыбне исполнилось шестьдесят лет. Ну, и ещё остаётся Сладость... А может, мне и в самом деле сводить её к жрецу, а потом удавить в первую брачную ночь? Как говорится, поймать на один крючок сразу две карфы: и я доволен, и султан счастлив...

– Эмир-ша-иль?

– М?

Нет, серьёзно, чем больше я об этом думал, тем заманчивее была идея... Был, правда, один минус: вряд ли его светлейшество султан Акио позволит мне носить траур по первой жене дольше одного дня. С другой стороны...

– Если позволите, я разошлю посыльных по квартальным участкам. Может, кого-то за ночь успели арестовать...

– Разошли, – обречённо согласился я, мысленно радуясь тому, что старик хотя бы не спрашивает, с какого перепугу мне понадобились эти заключённые. Ума не приложу, как бы я стал ему объяснять свой внезапный интерес.

– От восемнадцати до тридцати вы сказали?

– Можно и до тридцати пяти...  – Тут уж не до жиру, быть бы живу. – Я сегодня буду дома работать, если вдруг...

– Не извольте беспокоиться, мой ша-иль. Я дам вам знать немедля.

Не особо надеясь на положительный результат, я больше часа потратил на визиты в оставшиеся две тюрьмы Каула: Тару – для среднего класса и Вигу – для бедняков.

Честное слово, это было бы смешно, если бы не было так грустно. Я уже был готов молиться, чтобы у какой-нибудь бедняжки сдали нервы и она прирезала своего благоверного… Или придушила. Может даже смело травить, у меня всё равно невосприимчивость к большинству ядов… Зараза! О чём я только думаю?!

Обед я пропустил, а на ужин зарядил трубку ядрёной чамукой и потребовал достать из погреба самый забористый дурман, стыдясь помирать на трезвую голову.

Вечером же, не поздно, потому что солнце едва закатилось, а маг-светильники я ещё не успел активировать, ко мне заглянула Гудрун.

– Танари, сынок, ты бы поел, а то совсем пьяным будешь...

– Пьяному море по колено, милая, – ответил я, криво усмехнувшись. – Слышала такое выражение?

Она скептически на меня посмотрела, а потом участливым тоном спросила:

– Тебе султан выволочку, что ли, устроил? – Вороватым движением метнула на стол передо мной тарелку с мясными рулетиками и овощной нарезкой. – Или с чертежами что не выходит?

В сторону чертежей я, к своему стыду, сегодня даже не моргнул. А ведь должен бы: негоже оставлять незавершённым дело всей своей жизни.

– Может, помощь нужна? Я помогу, сынок, ты только скажи, что надо делать.

Милая, милая Гудрун... Надо, пока не поздно, завещать ей всё своё имущество.

– Родная, я уже говорил, что люблю тебя?

Женщина улыбнулась и ласково потрепала меня по щеке.

– Было пару раз.

– А замуж за меня пойдёшь?

Вздохнула.

– Я лучше пойду и принесу тебе солёных орешков. И съешь рулет, обормот! Ишь... моду взял не закусывать.