Ольга кивнула — она не искала себе оправданий.

Николай смотрел на нее в упор — опасные глаза.

«Убьет — ну и поделом!» — успела подумать Ольга.

Он долго молчал, потом выдохнул:

— Ну так что с того? Поженились в шутку, жить будем всерьез. Не любишь меня? Ничего — стерпится-слюбится.

— Коля, я люблю Сергея. Я всегда его любила.

Николай ударил рукой по столу — чашки полетели на пол: звон разбитой посуды и расколовшиеся мечты Коли Свешникова о долгой супружеской жизни с красавицей Лелей.

Николай подошел к Ольге, занес кулак над ее лицом:

— Я хочу знать — почему он?

— Я не знаю, — тихо сказала Ольга, не пытаясь ни убежать, ни вымолить прощение, — просто он самый лучший. Я за ним, как собака, на край света пойду, хоть на Север, хоть на каторгу. Прости, Коля.

Ревность разливалась диким Енисеем — не совладаешь. Николай с яростью толкнул Ольгу. Она ударилась об стену, закусила губы, чтобы не вскрикнуть — знала, что виновата. Красное пламя бушевало — Николай крушил все вокруг, за считаные минуты разнес комнату, разбил мебель, посуду. Ольга молча наблюдала за ним, закрыв уши руками, чтобы не слышать этого грохота и его бранных слов. Затем Николай метнулся к столу, достал церковное свидетельство об их браке и подскочил к Ольге. Он хотел разорвать его и бросить клочки бумаги ей в лицо, но вдруг остановился, у него будто враз закончились силы.

— А это, пожалуй, будет уже киношка, как с этими полудурками из синема, — усмехнулся Николай. — Не дождешься, Леля.

Но в одном он себе все же не отказал — бросил ей на прощание:

— Будь ты проклята!

Ольге потом казалось, что его проклятие сработало как заряженное ружье, и во всем, что с ней впоследствии случилось, отзывалось то Колино, наполненное энергией ненависти пожелание.

***

В начале октября, узнав, что Сергей теперь квартирует комнаты где-то на Сенной, она решила идти к нему. Ольга была готова ко всему — ну пусть он прогонит ее, выбранит! — что угодно, лишь бы увидеть его.

До Сенной было десять минут хода, но пока Ольга шла — передумала на десять лет вперед, а повзрослела, кажется, на всю жизнь.

Неприглядный дом, скромная комната, изменившийся — повзрослевший, осунувшийся Сергей.

Ольга стояла на пороге и смотрела на него — зеленые звезды глаз, в которых застыли слезы, сожаление, мольба.

Сергей спокойно и чуть насмешливо спросил:

— Чем обязан?

И тогда гордая — вы такой больше не найдете! — сумасбродная женщина рухнула ему в ноги. Прости.

Он подошел, опустился к ней:

— Что ты, Леля, не надо!

Усадил в кресло, налил ей чай.

— Вот, выпей.

Ольга послушно взяла чашку, глотнула, закашлялась.

— Сережа, мы с Николаем расстались!

Его глаза цвета Невы в непогожий день встретились с ее зелеными: это правда?

Ольга кивнула — да. И на все, что хочешь, — бесконечное «да».

Сергей молчал. За эту минуту тишины Ольга прожила еще одну жизнь — если он сейчас скажет, что она опоздала, что он ее забыл, разлюбил, как тогда жить дальше?

— Ты, кажется, переживала, что я неприлично богат? — нарушил молчание Сергей. — Ну так теперь я бедный. Полюбишь такого неправильного никчемного принца?

Ольга потянулась к его губам:

— Уже полюбила.

В тот день она осталась у него, намереваясь разделить с ним все, что пошлет судьба.

О размолвке с отцом Сергей рассказал сухо: «Да, разорвали отношения, впрочем, их и не было никогда. Отец уехал в Европу, на прощание сказал, что на его наследство я могу не рассчитывать. Я ни о чем не жалею — ни о нашей ссоре, ни тем более о каких-то деньгах. Да это и смешно теперь. Полагаю, все идет к тому, что наследство мое в любом случае скоро отменят такие пламенные бойцы, как Николай Свешников».