Иногда мы обменивались ничего не значащими фразами о погоде и попутном ветре, но серьезные разговоры так и не клеились. Мне все хотелось понять, куда и зачем мы плывем, а он не хотел рассказывать. Иногда даже казалось, что я лезу в чужую душу с консервным ножом. Это было неприятно, и вскоре я оставила попытки чего-то там выспросить, а сосредоточилась на Поле.

Паренек был родом из рыбацкой деревни в окрестностях Ларинга. Жил в бедной семье, где помимо него было еще восемь голодных ртов. У его отца была лодка, и Пол с детства умел обращаться со снастями и знал азы мореходства. А став чуть постарше, устроился работать на корабль.

При такой биографии было непонятно, откуда и что мальчишка мог слышать о графе Алонсо. Мои подозрения, что Рафаэль скрывал в шкафе не один скелет, все усиливались. А поделать с ними я ничего не могла. Недосказанность висела между нами, как непреодолимая пелена.

– Интересно, как там мои сестры, – заметила я однажды за завтраком.

– Уверен, они по тебе не скучают, – качнул головой Рафаэль. – Ни одна из них тогда не попросила за тебя.

Воспоминание о той ночи, дворе в замке и унизительном торге, пронзили меня иглой.

– Ты тогда четко сказал, что серая мышь тебе не нужна, – мне не удалось скрыть обиды.

– И ты все не можешь это забыть? – он посмотрел мне в глаза.

– Почему я должна об этом забывать? – возмутилась я. – Ты отдал меня негодяю, который продал сумасшедшему алхимику. И сам теперь везешь неизвестно куда непонятно зачем. И ведь ждешь, что буду тебе доверять!

Чем больше я говорила, тем больше горячилась. Но Рафаэль оставался невозмутим.

– Нет, Мышка, доверять ты никому не обязана. Но мы заключили сделку, и свою часть я выполню.

– Как ты собираешься узнать, кто заплатил за убийство моих родителей?

– У меня есть свои методы.

– Звучит серьезно. А может, все проще? Может, ты за этим и стоишь? – я уже сама захлебывалась от переполнявшего меня яда. – Недаром так хорошо знаком с Дамианом.

На самом деле я так не думала, но плещущийся из меня гнев не давал мыслить разумно. Мне хотелось задеть его, спровоцировать, заставить говорить, а может даже оправдываться. И от его уверенности в себе я начинала злиться ещё больше, попадая в замкнутый круг собственных эмоций.

Если Рафаэль и собирался отвечать, то не успел.

Корабль качнуло так, словно мы наскочили на большую волну. Тарелка скользнула со стола, и я едва успела ее схватить.

Рафаэль подскочил и ринулся к двери из каюты. На пороге его уже встречал перепуганный Пол.

– Капитан, приближается шторм.

Забыв про меня, Алонсо ринулся на палубу и прокричал:

– Убрать паруса!

Корабль снова мотнуло. Я обернулась. Через окно каюты было видно, как стремительно чернело небо. В стекло забарабанил дождь.

Я убеждала себя, что ничего не случится. Команда знает, что делает. Наверное, уж не первый раз на море штормит. Но все равно в душе было страшно. Хотелось метаться, как жуку в спичечном корабле. Пусть это ничего и не изменило бы.

С полок начали падать книги, а потом и вовсе мебель поехала сначала в одну сторону, потом в другую. В ужасе я забралась на кровать.

По спичечному коробку больше не было нужды метаться. Его словно подхватил шаловливый мальчишка и теперь отчаянно тряс.

В стене, где висела карта, образовалась пробоина, и захлестал поток воды, сметя изображение Ангедолии и островов. Вода засочилась из щелей и теперь была повсюду. На полу и, кажется, даже на потолке.

– Мышка! – граф появился в дверях, держась за косяк.

– Рафаэль!

Он бросился ко мне, едва удерживая равновесие.