— Откуда ты знаешь, куда идти? – с некоторым подозрением спрашиваю Лиру. – Откуда знаешь про ключ?

Признаться, наша прогулка перестает быть такой уж веселой и занятной. Будь я немного умнее, уже бы повернула обратно. Да, я знаю Лиру не один год, она очень хорошая, но как-то все происходящее все больше походит не на спонтанную прогулку двух дурочек, а на вполне спланированную акцию. И планировала ее точно не я.

— Не заставляйте меня говорить, пока сами все не увидите, госпожа.

Стискиваю зубы. Ладно, интрига так интрига. Надеюсь, утром я буду вспоминать эту прогулку с улыбкой.

Еще один коридор, в самом конце которого запертая дверь. И я даже не удивляюсь, что найденный Лирой ключ как раз подходит к этой двери.

Эту дверь давно не открывали – и проворот ключа дается служанке с трудом, да и сами петли протестующе скрипят, потому Лира морщится и шипит, когда очень-очень медленно тянет за дверную ручку.

После стоит и слушает тишину. Вроде бы никого, никаких торопливых шагов.

— Аккуратно, госпожа, тут может быть скользко, - говорит служанка и первой шагает в открытую дверь.

Следую за ней.

Там, вопреки ожиданиям, крутая лестница вниз. Вырубленная как будто в сплошном камне. Здесь камень более грубый, в воздухе появляется ощущение влаги. На стенах и на ступенях – что-то липкое, склизкое.

А дальше я только таращусь по сторонам, потому что не остается основательного каменного фундамента, ему на смену приходит что-то старое, даже древнее, покрытое мхом и слизью, но явно рукотворное. Это явно какие-то катакомбы. Как глубоко мы забрались? Сколько этому лет?

Когда лестница заканчивается, мы оказывается в чем-то вроде пещеры. Неправильной, наполненной булыжниками разного размера и формы. И все же эта пещера не природная. Подхожу к ее стене и ножом срезаю поросль белого мха. Так и есть – каменная кладка. Растрескавшаяся, порядком развалившаяся, почти из необтесанного камня. Да какое там – из дикого. Кто-то много лет назад просто складывал эти булыжники друг на друга, лишь немного подбирая по форме, а пустоту между ними заливал раствором. Но сейчас от раствора не осталось даже памяти, его место заняла обычная глинистая земля.

— Что это? – поворачиваюсь к Лире.

— Это история, госпожа. История Севера. Идем.

Она ведет меня дальше.

Неторопливо, осматриваясь и прислушиваясь. Где-то далеко раскатисто стекает вода – небольшой ручей, но в здешней тишине и при здешнем эхо его звук разносится далеко вокруг.

Мы преодолеваем озерцо, вода в котором безмятежно черная, смолистая. И лишь свет факелов возрождает ее к жизни, отражает в глянцевой поверхности наши напряженные отражения. Уж моя точно напряженное. Лира же выглядит так, точно все это вокруг – абсолютно нормально.

Собственно, оно и нормально. Подумаешь, старые развалины без признаков челове…

Это точно когда-то было домом. Большим, вытянутым, вроде дома вождя, что принято строить на Севере. Обычно все строения в северной деревне деревянные, очень мало кто использует камень, но дом вождя особенный.

У этого дома осталось всего две стены, остальные сметены напрочь. Крыши тоже нет. Но вот там еще угадываются очертания дверного проема. А там – окна.

Иду к проему, едва не оскальзываясь на склизких камнях. Уже и не понять – части ли это стены или просто булыжник. Но если это действительно дом вождя, значит, мы в деревне. Значит, булыжника под ногами быть не может. Но ведь мы глубоко под землей. Какая деревня?

Лира рядом, следует чуть поодаль.

Дверной проем не вызывает уверенности, что он не рухнет, если под ним пройти, потому обхожу стороной и забираюсь в дом там, где отсутствует стена.