– Кавалерия с самого утра почти не выходит из боя, – напомнил Хеллинген то, что Бэзил знал всяко не хуже начальника штаба, – ей нужна передышка.

Да уж, передышка была бы кстати. Собственно, она нужна всем, в том числе и «гусям» с «медведями».

– Его высочество наверняка уже понял, что его «неожиданный» план обернулся столь же «неожиданным» пшиком, – позволил себе улыбнуться Реддинг, – поняли это и все остальные. На западе не стреляют уже с полчаса, значит, арьергард Фажетти додавил. Надежды на обозы у Фридриха не осталось. Поход в Надор закончился, господа.

– Успех достигнут, – Эрмали был полностью удовлетворен и не скрывал этого, – обозы и артиллерия захвачены, половина, а то и больше армии разгромлена и разогнана. С такими потерями, без продовольствия, пушек и боеприпасов, «гуси» не представляют для Талига никакой угрозы. Все, что им остается, – поскорее унести ноги в Гаунау.

– Не стоит дожимать такого противника. – Хейл с укором взглянул на набычившегося сына. – Будут лишние потери, а люди измучены.

Про лошадей генерал не сказал ничего, только весьма красноречиво вздохнул.

– От добра добра не ищут, – подвел итог Реддинг. – Отходят, ну и Леворукий с ними!

Больше желающих говорить не нашлось. Бэзил тоже молчал, упрямо вздернув подбородок в ожидании заслуженной взбучки, но Савиньяк на него не смотрел – он проверял пистолет.

– Прошу господ полковников предоставить списки убитых, раненых и отличившихся, – взял дело в свои руки Хеллинген, – и подготовить свои соображения на предмет возможности дальнейшего наступления. К утру.

– Последнее излишне. – Проэмперадор сунул пистолет в ольстру. – Господа, я понимаю ваши опасения. Тем не менее мы атакуем. Сейчас. Если Фридрих еще не переправился на тот берег притока, он сделает это в ближайшее время. Нужно, чтобы вслед за ним не отступало в порядке, но неслось галопом все, что еще остается на ногах. Айхенвальд, вы атакуете по всему фронту. Как и раньше, зарядов не жалеть. Хейл, займите ваших дриксенских «друзей» и оторвите их от пехоты. У вас преимущество в пару полков, придержите их, потом бросайте в разрыв – наводить панику и угрожать окружением. Эрмали, на правом крыле у дриксов вся конница, да и пехота там приличная. Дело для конной батареи найдется. Где именно, смотрите сами. Остальные пушки пусть действуют, как и раньше. Не скрою, я очень доволен вашими артиллеристами. Все понятно?

– Да! – завопил Бэзил, с обожанием глядя на свихнувшегося маршала.

– Да, – подтвердил Эрмали. – За артиллерию я ручаюсь, но, проезжая, я видел нашу пехоту. Люди вымотаны до предела, я не уверен, что их хватит еще на одну атаку.

– Что ж, значит, придется приободрить. Все, господа, – помимо обычной категоричности в тоне командующего слышался ранее не проявлявшийся напор, – начатое надо довести до конца. Этим мы все сейчас и займемся.

– Совет получился коротким, – вполголоса хмыкнул Хейл. – Бэзил, хватит считать «гусей». До конца так до конца…

Они были недовольны и не уверены. Ни в чем – ни в успехе, ни в провале. И слишком измотаны, чтобы спорить. Исполнять всегда легче, вот они и исполнили. Приказы «побежали» сверху вниз – от генералов и полковников к капитанам, теньентам и наконец к сержантам, что вместе со своими солдатами сейчас пойдут в атаку. Хочется им этого или нет.

По всей линии шло шевеление: сновали порученцы, батальоны под окрики ротных командиров и сержантов ровняли ряды. Рядом хмурился и молчал Хеллинген. Начальник штаба уже выполнил все, что входило его обязанности, даже перечислил предполагаемые трудности. В его рассуждениях был резон, но очень уж… манриковский. Нельзя останавливаться на полдороге. Когда в Талиге нет ни короля, ни кардинала, ни Первого маршала – нельзя. Можно только побеждать, безжалостно и расчетливо, как Альмейда. Нужно вбить в голову последнего коногона, подносчика пороха, кашевара, что он – талигоец, а значит – победитель. Что ему по плечу и изнурительные марши, и разгром превосходящих армий хоть Дриксен, хоть Гаунау, хоть Леворукого…