Стариков было жаль, особенно деда графини Пуэн, некогда приветствовавшего молоденькую новобрачную от имени дворянства Старой Эпинэ. Арлетта едва удержалась от того, чтобы протянуть престарелому барону руки и спросить о здоровье, но Бертрам уронил трость, и благой порыв был задушен. Смотреть в лица тем, кого знаешь с юности, трудней, чем выбирать давно выбранные драгоценности, но она сегодня не Савиньяк. Она – Рафиано, а Рафиано никогда не провалит переговоры! Арлетта поджала губы не хуже покойной Алисы и проследовала к одинокому, похожему на трон креслу, каковое и заняла. Месяц назад графиня принимала в нем дворян Приморской, Южной и Новой Эпинэ. Тогда зал был полон, пришлось даже вносить дополнительные скамьи, сейчас мебель убрали. Опустошенная приемная напоминала сразу бальную залу и церковь.

Заскрипело – втащили Валмона. Арлетта выждала, пока носильщики не опустят кресло, а камердинер не укутает ноги графа седоземельскими мехами, после чего как могла рассеянно оглядела сбившихся в кучку гостей.

– Вы хотели меня видеть, господа? Я в вашем распоряжении. – Хорошо, что она близорука и лица собравшихся кажутся просто пятнами. – К сожалению, ваш визит стал для меня неожиданностью, и я не могу принять вас должным образом.

– Увы, – скорбно пророкотал Бертрам, – разрушение Сэ и необходимость спасать свою жизнь пагубно сказались на здоровье графини. Я уполномочен братом госпожи Савиньяк проводить ее на воды Рафиано, где она сможет отдохнуть от ужасов войны и заняться лечением.

– Мы отбываем рано утром, – слабо шевельнула рукой больная, – так что я не могу предложить вам ночлег, но придорожные гостиницы в Савиньяке по-прежнему неплохи. В них есть даже кэналлийское, хоть выбор и невелик…

– Вы ошибаетесь, – оживился Валмон, – выбор кэналлийского в Приморской Эпинэ на глазах становится богаче. Трактирщики узнаю́т новости первыми, а кэналлийцы не станут пить чужие вина даже из вежливости, которой сейчас от них ожидать не приходится.

– Кэналлийцы? Вы говорите, кэналлийцы?! – не выдержал высокий сутуловатый старик. Его Арлетта не помнила, но все равно почувствовала себя волчицей в овчарне. Причем сговорившейся с псами.

– Да, – холодно произнесли старательно подведенные губы. – Насколько мне известно, армия Кэналлоа и отряды ополчения пройдут через Савиньяк на Олларию в середине месяца Весенних Ветров. Надеюсь, рэй Эчеверрия правильно воспримет мое отсутствие. Наш дом всегда был дружен с домом Алва, а в Кэналлоа умеют помнить не только зло. Не сомневаюсь, замок, в котором вы сейчас находитесь, не постигнет участь Сэ.

Первым на колени опустился дед Жаклин Пуэн, за ним – Агирре и, кажется, Шарли, остальные отстали настолько, насколько мешали больные колени и спины. Одиннадцать человек, младший из которых годится ей если не в отцы, то в очень старшие братья… Зрелище чужого унижения вызывало тошноту, и Арлетта опустила глаза, разглядывая собственные руки.

Третий камень в браслете казался чуть светлее соседей, а на серебре виднелась маленькая царапина. Графиня Савиньяк не помнила, откуда она взялась, она вообще ее не помнила. Браслеты вместе с колье привез Арно, но прислал их маркграф Бергмарк. Бергеры имеют обыкновение благодарить женщин, дарящих друзьям сыновей, а она родила близнецов…

Графиня рассматривала изумруды, а гости стояли на коленях и молчали. Кошки б разодрали Колиньяров с их родичами и поощрявшим живоглотов Сильвестром, хотя какой с покойного спрос? Что посеяно мертвыми, пожинают живые, а что взойдет из сегодняшних зерен? Кэналлийцы Эчеверрии не опасней драгун Райнштайнера, но ее дело не успокаивать, а молчать. Остальное сделают Бертрам и страх.