— Мне страшно, — шиплю ей. Голос от крика сел. — Я так хотела этого ребенка. Я хотела!!! Я не хотела, чтобы было вот так! Зачем она так со мной?

— Посмотри, — женщина помогла мне повернуть голову, чтобы увидеть, что происходит за окном. — Сегодня все закончится. Снег — это хороший знак.

И я смотрела, как ненормальная, на этот снег принимая очередную дозу препарата, стимулирующего схватки, но в этот раз в него добавили какого-то хорошего обезболивающего. Мне на некоторое время стало легче.

Я перестала кричать... Все закончилось… Меня увели в родильный зал. Даже тужиться не пришлось. Один раз и все. Малыша спрятали в черный пакет. Унесли…

— Кто у меня? — спросила женщину в белом халате.

— Зачем тебе? — грубо, с обвинением поинтересовалась она.

— Скажите, пожалуйста.

— Девочка.

— Виктория, — прошептала одними губами закрывая тяжелые веки.

Очнулась уже в коридоре с грелкой внизу живота.

— Тебе надо кому-нибудь позвонить? — спросила дежурная медсестра.

— Нет. Мне некому…

А потом полгода тяжелой депрессии. Таблетки, врач, слезы и бессонные ночи. Моральное уничтожение себя. Попытка покончить с собой. И дед, который постепенно вытаскивал меня из этого Ада. Он заработал нам с бабушкой на поездку к родственникам в Казань. Там и она начала оттаивать. Мы стали понемногу говорить, но только на общие темы. Никогда о том, что произошло. Не упрекала долгое время, я и тому была рада.

Вот так странно бывает. Я всего лишь встретила знакомую девчонку на улице. Она всего лишь сказала про бывшего, а меня откатило так далеко назад.

Сидя сейчас в бабушкиной ванной и вспоминая все это я будто заново физически, каждой клеткой переживаю ту боль.

Стук в дверь заставил очнуться. Я, оказывается, даже плакать перестала. Просто беззвучно всхлипываю, судорожно делая вдох за вдохом. Пусть приезжает придурок Ростовский! Я его не боюсь!

Умылась, вышла в комнату и обратилась к бабушке с просьбой:

— Ты не дашь мне немного денег? Хочу подстричься перед началом учебы, — улыбнулась ей. — у меня ведь начнется новая жизнь.

8. Глава 7.

За несколько дней до начала учебного года я пришла в парикмахерскую и попросила обрезать длину, чтобы волосы слегка касались плеч. Мастер долго меня отговаривала.

— Ну зачем? — протянула между пальцев длинную с рыжими бликами прядь. — Ты же больше никогда не отрастишь такую длину. И цвет. Посмотри, какая красота, — она развернула прядь к солнцу, попадающему в помещение через окно и локон стал отливать легким бронзовым оттенком.

— Отрежьте их, пожалуйста, — настаиваю на своем. — И еще можно мелирование сделать. Можно же сейчас. Мне, наверное, подойдет.

— Жалко, — вновь вздохнула парикмахер, но взялась за расческу и ножницы.

Она так и причитала, пока на пол падали тяжелые пряди. А мне вот не жалко. Мне с каждым отрезанным локоном становится легче. Стойкое ощущение, что я делаю правильно.

В результате модная короткая стрижка лесенкой, окрашенные в светлый тон пряди делают глаза ярче, кожу светлее. Покрутилась, улыбнулась своему отражению. Мне нравится то, что получилось. Вроде я, вроде и нет уже, ну и придурку одному назло! Приятно. Пусть утрется.

Возвращаясь домой, увидела ту самую девчонку, что около двух лет назад «преподала мне урок» с мерзким Ростовским. Она в окружении местных парней чувствует себя королевой. Равнодушно мазнула по ней взглядом. После всего, что я пережила, злость на нее стала совершенно бессмысленной. У нас разные дороги.

— Привет, — махнули мне рукой близнецы, живущие по соседству. Бывшую одноклассницу перекосило от того, что у нее отобрали кусочек внимания.