– Что, уже устала? – язвительно поинтересовался Марк. – Сорян, но тут бесплатного такси до дома нет.

«Ах, вот оно что», – поняла Лиля.

– А я и не просила. И утром, кстати, тоже. Не хотел, мог бы просто сказать об этом Русику.

Марк сел рядом.

– Не понял. А разве не ты его попросила?

– Я вообще мирно спала, пока Витка не позвонила. И ехать с левым мужиком спросонья как-то не улыбалось.

Марк усмехнулся.

– Ну, тогда сорян. Я думал, это ты такая, пися-королева, что доехать не в состоянии. Я тоже, вообще-то ещё в трусах в постели валялся.

– А можно без подробностей? – перебила его Лиля, собираясь встать.

– Да ладно. – Марк ухватил её за кисть и потянул вниз, вынудив сесть. – Сказал же: «сорян».

– То есть извинился?

– А за что? – Марк недоумённо поднял бровь. У него даже подбородок вздёрнулся. – Это ты спустилась и давай хамить вместо «здрасьте».

– Предлагаешь мне извиниться? – не унималась Лиля.

– Да иди ты, – психанул Марк. Он сплюнул и встал напротив всё ещё сидящей девушки. – Что ты за стерва? С ней нормально пытаешься. Нет, надо…

Не договорив, он развернулся и ушёл в дом, где чета Васнецовых пыталась убедить бабушку Полину не накрывать на стол.

Лиля так и осталась сидеть на лавочке. Казалось бы, она должна обидеться: всё-таки обозвали. Но Лиля сидела довольная собой, словно ей сделали комплимент. Нет, даже лучше. Будто через Марка она отомстила Женьке. Да. И от этого она внутренне ликовала, ощущая себя амазонкой. Даже пение птиц звучало победным маршем. Лиля усмехнулась и пошла в дом.

Вскоре все вооружились вёдрами, девчонки повязали на головы косынки, и вышли в сад. Закипела работа. Деревьев в саду не много, но они обильно усыпаны спелыми ягодами и фруктами. Часть из них сама падала под ноги. Яблоко, стукнувшись о землю, перекатывалось в сторону и замирало. Тут же чья-нибудь рука подхватывала его и бросала в ведро, к тем же небольшим, но аппетитно-красным яблокам. Лиля увлеклась сбором именно черешни. Часть шла в ведро, а часть – в рот. Язык стал вишнёвого цвета, а приятная кислинка разливалась по телу изнутри.

Она пыталась сосредоточиться на сборе черешни, чтобы отвлечься от своих проблем, но мысли всё время возвращались к нему. Как сердце, так и мозг превратились в разбросанный пазл. Она не знала, как собрать его обратно. Она то забывала на время про Женьку, то ненавидела его, то скучала и готова была всё простить. Вот и сейчас она тряхнула ветку с мыслью, что пора бы и из себя так же вытряхнуть идиотскую тоску по тому, кому явно до неё нет дела.

Лиля бросила взгляд на Марка. Тот неторопливо ходил между деревьями и подбирал упавшие яблоки. У Лили промелькнула идея, которую она тут же откинула, как ещё более идиотскую, чем тоска по Женьке. На секунду ей показалось, что лёгкий флирт с этим качком поможет ей выйти из стресса.

«Голова болит? Стукни себе по пальцу», – вспомнилось, как иногда подтрунивала над ней Женя Петровна.

Лиля вернулась к сбору черешни. Но мысль хоть и была отвергнута, но всё же тихо жужжала откуда-то снизу, провоцируя на глупость.

После обеда, дождавшись, когда солнце лениво перекатилось на другую сторону села, компания отправилась к реке, чтобы там пожарить шашлыки. Бабушка Полина уговорила Руслана и Виту, что лучше остаться на ночь у неё, и Русик с видом победителя сообщил, что он теперь свободный человек и имеет право на холодное пиво. Витка хоть кривилась недовольно, но смолчала.

Прохлада речной воды подействовала лучше всяких успокоительных, которые Лиля так и не решилась начать принимать. Она с визгом прыгала в поток и растворялась в брызгах, проплыв немного под водой, после чего выныривала. Выходить на берег совсем не хотелось. Мама ещё в детстве шутила, что ей нужно было родиться русалочкой.