Я могу только смотреть издалека и вздыхать. Золотые мальчики не смотрят на таких, как я. Хотя порой берут в рот, пережёвывают и выплёвывают. И идут дальше. Ведь нужно отведать как можно больше лакомств.

— Ты девушка задумчивая, — словно ушатом холодной воды окатывают слова Искандерова. — Мне это нравится. Не будешь совать нос не в своё дело.

Я вздрагиваю, щеки горят. Очень надеюсь, что их не залил предательский румянец.

Это всего лишь самозащита. Мозг так хочет спрятать страх перед этим человеком, что начинает подсовывать всякие отвлекающие образы.

Совершенно нелепые, между прочим.

Я уже спокойно признаю, что боюсь Искандерова. Не до дикого животного крика, не до паники и желания немедленно сбежать, но… Это какой-то странный страх, цивилизованно-молчаливый. Просто понимаю, что человек, сидящий напротив меня, опасен. Поэтому надо взвешивать каждое слово и действие.

— Вы расскажете мне, в чём дело? — всё же осторожно спрашиваю я. — Ведь не обедом же вы пришли меня накормить, верно?

— Верно, — кивает он. — Хотя не совсем. Морить голодом человека, к которому у меня есть деловое предложение, не считаю разумным.

Официант ещё ничего не принес, поэтому я не могу сделать вид, что поглощена едой или напитками. Только остается сидеть, будто кролик перед удавом, и смотреть ему в глаза.

Его, кажется, это всё забавляет. А меня начинает злить. И неожиданно я выдаю:

— Что вы от меня хотите?

— Твою девственность и отказ от отношений с кем бы то ни было, — отвечает Искандеров таким тоном, словно просит передать соль.

Дыхание перехватывает. Мысли путаются, а сердце подпрыгивает к горлу.

Пытаюсь успокоиться, делаю глубокий вдох. Мне показалось, просто показалось.

Искандеров с интересом наблюдает за мной. Перед нами ставят блюда, исходящие безумно манящими ароматами, и раскладывают приборы.

— Приятного аппетита, Лия, — улыбается он, и улыбка кажется оскалом хищника.

Но мне кусок не лезет в горло. Зато собеседнику явно по душе моя реакция. И, только после того, как он попробует мясо с травами, всё же обращает на меня внимание.

— Итак, слушай, — начинает Искандеров. — В своё время Аля поступила очень нехорошо.

Я невольно напрягаюсь, сжимаю вилку. Ещё чуть-чуть, и она выскользнет. Господи, когда успела взмокнуть ладонь?

Напряжение… Всё от нервов.

— Мы были парой, — говорит он как ни в чем не бывало. — Хотели пожениться после окончания университета. И открыть собственное дело. Мои родители кое-что имели. Могли помочь. Но я был молод и самоуверен, хотел всё сам.

Пауза. Едва слышное касание тарелки вилкой. Будто дает мне обдумать услышанное.

Я не знаю, правда, что именно надо обдумывать. Тётя Аля никогда не делилась подробностями своей личной жизни. Только отмахивалась и качала головой. Мол, что вспоминать былое, деточка. Жить надо сегодняшним днем. Никогда не оборачиваясь.

Но теперь кое-что стало ясно. Тётя Аля не смотрела назад, потому что боялась оставшегося за спиной искорёженного монстра, который носил имя «прошлое».

Мне становится не по себе от мысли, что я вот легко верю этому человеку. Ведь его я вижу второй раз в жизни. Но надо дослушать до конца. Что-то подсказывает: он не врёт.

— Однажды мы поссорились, — тем временем продолжает Искандеров. — Сильно, Лия. Не так, как могут ссориться влюблённые юнцы. Вернее, так думала она. Один дружок наплёл ей, что я встречаюсь с двумя. А сплю и вовсе не сосчитать с кем. Аля поверила.

На красивых губах Искандерова появляется улыбка. И я заледеневаю на месте, не в силах сделать ни вдоха, ни выдоха.