Я знал только то, что женщина с фото – моя мать, от которой мне достались почти черные глаза и вера в Бога. Она до конца жизни оставалась преданной тому, во что верила. Бог жил в ее сердце, одаривал любовью, и эту любовь она отдавала мне. И так я чувствовал, что мне все по плечу, что Он рядом. Но Он оставил меня, когда забрал ее.

И вера – единственное, что до сих пор соединяло с матерью, с воспоминаниями о ней, с любовью, с нежностью теплых рук.

Моя жизнь, правда, состояла из противоречий. Ради матери я хранил крупицу света и посещал церковь на холме, которой она всегда помогала. Ради отца взял управление над бизнесом. Ради самого себя служил в полиции. Мне нужно было знать, что моя душа еще не прогнила настолько сильно, что слава жестокого человека, бегущая впереди, не была правдой на сто процентов. Может быть, где-то глубоко внутри я жаждал искупления, и вопрос Луизы просто попал в ту точку, о которой мне не хотелось размышлять.

Я откинулся назад, запрокинув голову на спинку кресла. Дым струился в потолок, мысли толпились внутри, почти разрывая голову, а я не мог двинуться с места, чтобы хоть что-то сделать. Досье Луизы Перес лежало прямо под левой ладонью. Там же находились папки о ее брате, сестре и отце. Информацию об их матери не нашел ни Хорхе, ни Дэни, что было, по моему мнению, очень интересным фактом биографии. Куда могла деться женщина, мать троих детей, часто мелькающая на публике? Может быть, стоило прошерстить новости. Но разрыв откажется слишком большим. Нужна ли мне эта информация вообще? О моей матери тоже нигде не осталось ни строчки, ее словно стерли из памяти других, из истории, из жизни. Хотелось бы и мне так легко стирать воспоминания, как в этом мире избавлялись от людей и любых упоминаний их существования.

Но такой привилегии у меня не оказалось, поэтому я докурил, затушил сигарету и подумывал после встречи с Гонсалесом отправиться в церквушку. Душе требовалось спокойствие и былая решимость. Особенно, когда семья Санчес поджимала сбоку, а Фелипе казался слишком нерешительным и задумчивым. Возможно, его одолевали все те же мысли, что и Луизу. И я не мог винить их в подозрениях, учитывая, что по делу Санчес я работал уже давно. Устранение этого клана освободило бы дорогу Перес, мне, очистило бы улицы города. И я надеялся, что мне удалось обойти его в этой гонке за расположение Фелипе. Хотя похищение дочери вряд ли добавляло мне плюсов в его списке. Но это не было настолько важным, чтобы переживать.

Луиза Перес уже завтра вернется к привычной жизни, снова начнет сорить деньгами направо и налево, и ничто не потревожит ее покой. Наверное, легко жить, когда весь мир у ног, а тебе для этого не нужно ничего делать. Хотя я бы не назвал эту девушку той, кто бездумно пользуется тем, что ей дают. Впрочем, у меня было слишком мало сведений для того, чтобы составлять полноценный портрет Луизы Перес. Она любила внимание и привыкла получать его разными способами, вряд ли отец заботился о проблемах дочери – его больше интересовал сын. Луиза резка, уверена в себе или делает вид, что это так, а за фасадом скрывается напуганный ребенок, который на половом органе вертел всю эту сложную, страшную жизнь. Девушка явно умела держать эмоции под контролем, даже в таком случае не растерялась, не заплакала, не запаниковала. Не первое похищение? Не первый труп?

Интересно, почему информацию о младшей дочери никто не нашел?

Что еще скрывала семья Перес? Как все это время им удавалось обходить расследования?