‒ Убила? ‒ у Дитара потемнело в глазах от сказанного этим уродом, он перестал чувствовать заледеневшие руки, сжавшиеся до скрипа на одежонке ублюдка, пальцы.

Внутри все оборвалось. Как же так? Сам себе задавал он вопрос. Ну как же так вышло?

Проглядел? Упустил? Был слишком слеп от нахлынувших чувств.

‒ Н-нет! ‒ снова замотал головой подельник Скорпа. ‒ Н-но челюсть ему сломала!

‒ Зачем ты мне это всё знать? ‒ почти шепотом, угрожающе прошипел воин, понимая, что именно ему сейчас скажет этот гад. От того и немело все внутри, в ушах шумело и в голове стучало так, что того и гляди, все лопнет и польется кровь из ноздрей, ушей из самого сердца Дитара.

‒ Ты ш с-сам просил говор-рить о том, если встьетим того, кто ор-рудует… стьанным ор-ружием ‒ нитями. Дык фот, она нас сфязала этими самыми никами так, что не дер-рнесся!

‒ А выбрались вы как? Раз ты здесь стоишь?

‒ Так и выбьялись! Они сами по себе расстаяли и опфали… фот они были, а потом их не стало… софсем!

‒ Пошел вон! ‒ стражник оттолкнул от себя информатора, от чего тот чуть не упал.

‒ А-а… деньги… ‒ эту фразу подлец произнес вполне членораздельно.

Ингмар ‒ добрый друг ‒ сориентировался быстрее, швырнув оборванцу горсть серебряников.

‒ Забирай и не смей трепаться о том, что видел, понял? ‒ предупредил он подельника Скорпа. ‒ И друзьям своим скажи, чтобы держали рты на замке!

‒ П-понял! Ф-фсе понял, ваше блохоёдие… молсять бутем… как есть, будтем.

‒ Вали уже!

Информатор с деньгами был таков, а Ингмар повернулся к Дитару, который сам на себя не был похож.

‒ Ты что, дружище?! ‒ таким командира он видел впервые.

‒ Я… ‒ протянул, словно пьяный, Дитар. ‒ Не могу поверить в то, что это она… нет! Только не она, слышишь, Инг, только не она…

‒ Ну, не раскисай, приди в себя, может и не она, ‒ хотя Ингмар не совсем понимал, о чем, вообще, речь. Стало ясно одно ‒ у его лучшего товарища, которого он уважал, было разбито сердце.

‒ Эх, Игмар! ‒ с горечью проговорил стражник и, махнув рукой, уткнулся горячим лбом в могучее плечо друга. ‒ Каким же я был идиотом!

Гинго не сказал ни слова. Он молча смотрел на меня, но даже прочесть по взгляду было сложно, что там у него на уме. Жалко было лишь Гвен, которая, заломив руки, все время ходила за мной и обеспокоенно пыталась заглянуть мне в глаза.

Наверное, с уродом Скорпом и его бандой я все же погорячилась, но дело закончилось слабой кровью ‒ всего-то пара-тройка сломанных носов и выбитых зубов. Все выживут. Возможно, сунутся к балагану мстить, но тут пусть попробуют только! Больше терпеть их наглость нет ни смысла, ни желания.

Надо было сразу поставить подонков на место. Как только, приехали в столицу.

Но, когда кровавый туман выветрился из головы, поняла ‒ погорячилась. Можно было просто вывернуться из грязных лап держателя площади и сбежать, но где гарантия, что они бы не пришли за своим потом, в самое неподходящее время.

Гадкое настроение продолжало ухудшаться с каждой минутой. Как бы там ни было, чувствовала я себя полной дурой. А еще было жалко нервировать Гвен ‒ она очень переживала за представление во дворце, да и ни в чем была не виновата.

В умывальнях, которые нам так любезно предоставила матушка Клодье за определенную плату, конечно же, стало ничуть не легче. Прямо на выходе мне перегородила дорогу Шаваро.

‒ Не езди сегодня в имперский палац! ‒ проговорила она строго, как никогда, прежде.

‒ Почему? ‒ я опешила от неожиданности и от колючего взгляда черных глаз цыганки. Такой я ее еще не видела.

‒ Нет в том дворце добра! ‒ в голосе женщины сквозило отчаяние. ‒ Загубит тебя твой стражник, не принесет тебе счастья его дурная любовь.