В Аэльбране не было штормового лорда, Шайена Маклелана херг Ларта, любимца не местной знати, но простых синтарийцев. Того Шайена… Шая, который охотно, своими руками, сильными и крепкими, починил ей дом, хотя Эрин не просила. Того Шая, что исправно оставлял на крохотной и невзрачной кухне всякие сладости, неизменно вызывающие детский восторг у фейри, пусть даже таковой Эрин была всего-то наполовину. Того Шая, что без всяких дурацких предлогов позвал её ужинать в местную таверну. Не стыдясь, не смущаясь, не пытаясь выставить себя настоящим лордом, которому сидеть напротив невесть откуда выползшей девицы-полукровки вовсе не с руки.

Того Шая, что годами являлся ей во снах, пугающих и стыдных. Едва различимой призрачной фигурой и почти реальным человеком. Точнее, грифоном, чья статуэтка так неожиданно — и ожидаемо — оказалась у Эрин на каминной полке.

13. 13

Признаться, она до сих пор не верила, что лорд-грифон — не плод её больного воображения, воспалённого годами смутных видений. Что его можно потрогать, сжать широкую, мозолистую ладонь в своей, обнять его и, возможно, коснуться его губ своими. Только «возможно», потому что представлять иное страшно. Но хотелось, прямо как ту клятую статуэтку много лет назад.

Вот только подарить ей настоящего грифона, настоящего человека, мага, лорда, Арман бы точно не смог. А Эрин не представляла, как его заполучить.

Она понравилась Шаю, понять это нетрудно: в конце концов, Эрин нравилась кому-то и раньше, знала, как это бывает и как начинается. Но среди её любовников из той, прошлой жизни — высокомерный ублюдок Мерион да психопат Кондор, с чего-то решивший, что скромные остатки своих эмоций стоит тратить именно на неё. Не самый лучший опыт…

…Эрин, сколько себя помнила, всегда хотела быть магом. Она не могла им не быть: в крови её семьи магия была всегда, усиливалась многими поколениями близкородственных браков. Тот ещё способ, но проверенный временем. Когда сила проснулась в тринадцать, когда, рассердившись на мать, Эрин заставила умирающий дуб за окном в пару мгновений распустить крохотные, но живые листья, она был рада. Эта магия нравилась ей, она была своей, родной, согревала тело, текла по жилам, требовала выхода и не несла разрушений. Она оказалась магом земли… и целую минуту была этому несказанно счастлива. Целую минуту ей казалось, что её мать, холодная стерва-психопатка, каковой она тогда её, разумеется, не считала, восхитится ею искренне, похвалит и, возможно, будет любить чуть больше. Целую минуту до того, как она презрительно скривилась, глядя на результат её первого выброса, и отвернулась, шелестя юбками. 

Иртанаэль эрд Блайинор не любила своих детей. Она любила только себя и своё положение в чванливом фейском обществе — не слишком богатый, но древний род, исключительные способности. Не у неё. Но среди предков дома были те, кто по праву занимали свое место в Благом Дворе. Это Эрин поняла намного позже, и порой, забившись в тёмный угол своей комнатушки в Аэльбране, после очередного видения, когда было больно и страшно, а магии в теле не было вовсе, она подумывала заплатить ассасинам, чтобы избавить мир от существования лаэды Иртанаэль. Кондор бы с удовольствием взялся за тот заказ, он бы точно смог и среди очередных подарков принёс бы ей голову матери…

…и всякий раз Эрин отметала эту идею, потому как знала — не могла не знать: та смерть, что ждёт матушку, будет куда хуже. Не от ножа в сердце, даже не от долгих пыток, которые Кондор несомненно бы ей устроил. Иртанаэль умрёт в нищете и безвестности, покинутая мужем и детьми, забытая и презираемая всеми. Это случится не так скоро, как хотелось бы, но случится точно.