- Хорошо… - пробормотала Джоанна.

- Ну и отлично, - кивнула я и, чтобы взбодриться, сделала то, о чем мечтала все последние недели – умылась.

- НЕТ!

Истошный крик Джоанны был таким громким, что я испугалась.

- Что ты наделала?! Зачем?!.. Я же просила!

– О чем просила, что я наделала?! – но меня вышвырнуло прочь из тела. Обзор сразу закрыли рукава: мокрые щеки Джоанна терла так, будто я плеснула в нее кислотой.

– Ненавижу тебя, - всхлипывая, прошептала она. – Ненавижу!

- Кого вы ненавидите, сеньора? – раздался вкрадчивый голос, и отчаянные всхлипы стихли.

Первым, что я увидела, были высокие, до колен, сапоги – пыльные и поношенные. Штаны, – до боли стиснув разом похолодевшие руки, подняла голову Джоанна. Короткий меч на бедре. Светлая холщовая рубашка, поверх еще одна, из кожи с заклепками. Темные вьющиеся волосы. Смуглое лицо. Высокий, жилистый, широкоплечий, он зашел против солнца – было видно лишь то, что он улыбается, но от его улыбки Джоанне стало физически плохо: я впервые почувствовала, что это такое, когда от страха отнимаются ноги. Как у зайчонка перед коброй.

- Ты его знаешь? – еле слышно спросила я.

Джоанна не ответила: язык словно прирос к небу. В ушах шумело – незнакомец говорил, но я не понимала ни слова. Вот он подал руку, предлагая встать, и Джоанна дернулась, силясь отодвинуться.

Улыбка наемника пропала. Он сдвинулся, а я поймала его взгляд – пристальный, оценивающий:

- ...?

- Отойди, - прошептала я.

Джоанна уступила так быстро, словно нырнула мне за спину. Адаптация заняла всего пару мгновений; я выпала из реальности, но сразу вернулась, возмущенно уставившись на аристократичное, клейма ставить негде, мужское лицо: наемник (наемник ли?) сидел передо мной на корточках и, приподняв подбородок, поглаживал большим пальцем уголок моего рта.

От паники забившейся в угол сознания Джоанны и всколыхнувшейся злости перехватило дыхание. Я уже встречалась с такими «поклонниками»: холеные, наглые, самоуверенные, они сперва заваливали гримерку цветами и подарками, а после возмущались, что не дала. Или еще лучше: вернула подарки и оскорбила. Но этот-то!..

- Пришла в себя?

С-скотина, Джоанна же…!

Я осторожно кивнула, освобождаясь, и, глядя в пронзительные иссиня-черные глаза, отчаянно жалея, что рядом нет перцового баллончика, ударила наемника в висок вывернутым из глины сланцем.

Мужчина моргнул и упал. Я думала, брызнет кровь, он вскрикнет, отпрянет, схватится за рану, дав мне время и возможность сбежать, а вместо этого он просто рухнул в траву – как подкошенный. Сперва мне даже показалось, что он притворяется.

Сжимая камень – один из тех, что украшали родник – я встала, глядя на поверженного врага. Никогда раньше не била людей. В детских драках в школе, конечно, участвовала, с перцовкой не расставалась, но чтобы так, расчетливо и с полным пониманием, что делаю, оглушить человека… Определенно, этот мир будит во мне криминальные наклонности. Или не мир, а ставший в последние годы паскудным характер.

В любом случае, поделом.

Будь он тут не один…

…черт, а если он не один?! Если он из людей Фернандо, а я стою здесь, как дура?!

Тихо выругавшись, я бросила сланец, подбежала к Эстрелле, взобралась в седло, развернула лошадь и замерла, услышав шорох. Стиснув зубы, в любой момент готовая скатиться на землю или дать кобыле шенкелей, медленно повернулась…

И наткнулась на окровавленного Веласко. Он что, все видел?! – похолодело внутри.

Кажется, да. Но вместо того, чтобы избавить мир от двоедушницы, смотрел, и от этого взгляда мне стало …неловко. В глазах мужчины читалось изумление, восхищение, искренний восторг - почти благоговение - так смотрят на святых, на иконы, но не на живых же людей! Джоанна, что с ним? Его тоже ударили по голове?