Ситуация откровенно не нравилась. Связи с редакцией не будет, пока я в поселении. Шейх Аль Мактум содействия не окажет: более того, он даже будет препятствовать интервью, так как сам замешан в той темной истории. Есть договоренность Брока и Ассасина, гарантирующая мне безопасность. Но в случае, если я попадусь, об этом можно будет забыть…

Месяц подготовки дался мне не легко. Я желала, чтобы все прошло как можно скорее. Утратила сон, посиделки с Ли и шопинг больше не приносили прежнего удовольствия. Брок не нагружал меня излишней работой, поручив осветить два светских мероприятия. С этим и школьник бы справился.

Осборн после нашего столкновения в коридоре дал понять, что я приобрела себе в его лице врага. Часто я находила документы, залитые кофе, защитная программа день за днем отбивала атаки взлома, а сам принц сенсаций решил извести меня морально. О том, что Блисс Уивер едет «брать не только интервью», теперь судачили даже курьеры.

От этого было еще хуже. Я считала дни до поездки. Главным стимулом было утереть нос Осборну. После моего стремительного взлета все изменится. Проигравших в редакции сбрасывают на дно моментально, забыв, что вчера смотрели лидеру в рот и пытались урвать хоть кусок его славы.

Сегодня этот гад пошел еще дальше. Поцарапал мой бампер, написав на нем нехорошее слово. Камеры очень удачно вышли из строя. А Брок, вызвав в кабинет, спросил, не нанять ли мне редактора, так как распечатанную статью кто-то быстро переписал с массой грубых ошибок.

Я не стала пояснять ему, кто всем этим занимается. Хотя босс мог прижать Питера так, что мало бы не показалось – теперь я была без пяти минут его звезда. Но уподобляться шакалу Осборну не стала, хоть и заявила в полицию о порче имущества.

А день Икс между тем приближался. И чем ближе, тем сильнее мною овладевала несвойственная ранее уверенность и спокойствие, даже некоторая дерзость, что раньше спала. Я уже смелее и четче проговаривала перед зеркалом наш диалог, моделировала ситуации, в которых сумею обыскать покои Ассасина и прошерстить его компьютер, чтобы не попасться.

Было еще кое-что, в чем я не признавалась не только своей единственной здесь подруге Ли Хуа, но и самой себе.

Все материалы, включая фото не только из досье, но и из всемирной сети и хроники прессы я изучила так, что никакая другая информация мною уже не воспринималась. Меня словно магнитом тянуло всматриваться в лицо мужчины, подобного которому я в своей жизни прежде не встречала.

В нем было все то, что способно лишить покоя. Тьма и Огонь. Бесстрашие и смелость. Безжалостность и благородство – в последнем я не сомневалась. Стоило всего лишь посмотреть на его осанку и взгляд, пронизывающий до самого сердца. И спустя время я сделала вывод, что больше всего он мне нравится именно в своей стихии: в черной кандуре, в опоясывающем голову черном платке, верхом на лошади. Это все придавало ему опасный, воинственный, а оттого безумно притягательный облик.

Я ловила себя на этом длительном созерцании, злилась, не понимая, почему мне, девушке, которой всегда нравился арийский или валлийский тип внешности, хочется вглядываться, не моргая, в первобытную красоту жителя Востока. И почему я предвкушаю не столько будущую славу, сколько саму встречу с ним. Это что-то необъяснимое – сладкое, азартное, сердце замирает, а потом бешено стучит. Даже страх уже кажется сладким, приятным, смешанным с восторгом и ожиданием чего-то запретного, а оттого превосходного.

Об этом я думала и в тот самый день, вернее – глубокую ночь, когда мы наконец отправились в путь.