Жизнь закипела. 

В тарелке я развела тесто. Получилось немного, но мне только окрепнуть, там что-нибудь раздобуду. Ножом расковыряла мёд и добавила в тёплую воду, развела его в кружке.

С кружкой в руках я подошла к кровати.

Оборотень продолжал лежать скрючившись. Я присела у кровати, стянула с его головы одеяло.

— Дед, слышишь? — Пошевелила его за плечо. — Выпей воды с мёдом.

Я пальцами откинула прядь седых волос с его лица.

Высокий лоб. Немного морщин. Густые брови. Нос прямой. Острые скулы. Иссохшие губы в жалкой бородке. Волос немного, потому что голодал. Умирал и, возможно, долго.

У меня трепет во всём теле. Он вроде заморённый, старый, а красивый. 

Жалко его. 

Любить такого надо. Отогревать.

Волк открыл глаза.

***

Я шарахнулась от неожиданности.

Глаза!

Янтарь с застывшими в нём доисторическими листами. На фоне всей безрадостной картины нашего быта, его серого лица и седых бровей они завораживали своей яркостью. И не были они выцветшими, как обычно у стариков. Насыщенный цвет. Тёплые, даже горячие. Обжигали меня пронзительным пристальным взглядом.

— Выпей, — улыбнулась я. — Тебе надо…

Лапой резко выбил у меня из рук кружку. Она улетела в сторону. Ударилась об брёвна. И всё моё питьё, с такой заботой приготовленное, разлилось на чёрные половицы.

— Придурок, — вырвалось у меня.

Он стал садиться. Вытягивая длинные ноги, растягивая позвоночник, расправляя широченные плечи. Делал он это хищнически: беззвучно, медленно. Возвышался надо мной. Потому что, хоть я и стояла, а он сидел на кровати, был мужик меня выше.

— Отравить хочешь? — хрипло спросил он.

«У-у-у, да он параноик!» — завыла у меня в голове Снегурка.

— Да пошёл ты в жопу! — разозлилась я.

Я тут его жалею, ухаживаю. А он мне ещё претензии предъявлять вздумал.

Оборотень в одно мгновение выловил меня и кинул на кровать. Я рявкнула, попробовала сопротивляться, но он оказался намного сильнее. Лицом пригвоздил к одеялам, перевернув на живот. Задрал мой свитер и…

Вошёл в меня. Но не туда, куда надо. Резкая боль и звёзды в глазах. Я сделала звучный вдох. А потом закричала от резкой невыносимой боли. Он только головкой в мою попку вошёл, а казалось, что дубиной.

— В эту жопу посылала? — рыкнул он мне в ухо.

Я продолжила кричать.

— Сюда?! — орал он, перекрикивая меня. Не давал с места сдвинуться.

— Нет!!! Я всё поняла!!! — Я забила ладонью по одеялу. — Поняла!!!

Он вышел из меня.

— Точно? — прошипел, продолжая держать за волосы.

— Да-да. — Из глаз потекли слёзы.

Боль уходила. У меня неплохая регенерация.

Я слышала, как долго и звучно он втягивает в себя мой запах. Между ног почувствовала давление. Он медленно входил в моё лоно.

Закрыв глаза, сосредоточилась на проникновении.

Проклятая истинная пара!

У него такой запах, что я дурела. Он настолько мощный, что внутри все первобытные инстинкты требовали размножаться только с таким. Это он костлявый, а когда отъестся, то я круглые сутки мокнуть буду.

Я прогнулась в пояснице, разрешая войти в себя.

Он плавно примерился и сделал резкий толчок. Насытил так, что в глазах помутнело.

Я громко простонала.

Он медленно выходил, потом ещё раз влетел внутрь.

Лоно привыкало к такому болезненному размеру. Растягивалось, смазывало слияние. Засасывало ствол, обвивало его. А он, безжалостный, долбился в глубины.

Меня начали агрессивно парить.

С упоением так, со знанием дела.

Не просто прямо. А куда-то член пихал то в одну сторону, то в другую.

А потом меня изогнули, закинув голову чуть ли не на спину, а попу приподняв вверх. От такой безумной позы я почти сразу кончила, закричав со всего горла. До хрипа и стона.