Они стояли и ждали, и Саманта старалась не вертеть головой и не бросать прощальные взгляды вокруг. Двери открылись – к счастью, в лифте никого больше не было.

– Я помогу, возьму вот это. – Кармен указала на битком набитую коробку.

– Нет, – сказала Саманта и вошла в кабинку.

Кармен нажала нижнюю кнопку. «Почему это меня вот так выпроваживают из здания?» Чем дольше Саманта размышляла над этим, тем злее становилась. Ей хотелось плакать, хотелось убраться отсюда как можно скорее. Но больше всего хотелось позвонить маме. Лифт остановился на сорок третьем этаже, в кабину вошел прекрасно одетый молодой человек. В руках он держал в точности такую же картонную коробку, через плечо был перекинут широкий ремень сумки, под мышкой зажат кожаный портфель. И взгляд в точности такой же – в нем читались страх и смятение. Прежде Саманта видела его в лифте, но не знала, кто он такой и из какой фирмы. Сотрудники в костюмах фирмы «Маммут» носили бейджики с указанием имени на последней ужасной рождественской вечеринке. Следом за ним вошел охранник в черном костюме, и все сразу стало на свои места.

Кармен снова нажала кнопку первого этажа. Лифт поехал вниз, Саманта уставилась в пол, вознамерившись молчать, даже если с ней кто-то заговорит. На тридцать девятом этаже лифт снова остановился, и в кабину, изучая свой мобильник, вошел мистер Кирк Найт собственной персоной. Двери закрылись, он осмотрелся, увидел две картонные коробки, приоткрыл рот и резко выпрямил спину. Найт был старшим партнером в фирме «Слияние и поглощение», а также являлся членом исполнительного комитета. Неожиданно оказавшись лицом к лицу с двумя своими жертвами, он сглотнул и рванулся к двери. Но затем вдруг нажал кнопку двадцать восьмого этажа.

Саманта была слишком подавлена, чтобы наброситься на него с оскорблениями. Мужчина в дорогом костюме стоял с закрытыми глазами. Лифт остановился, Найт пулей вылетел в коридор. Двери закрылись, и тут Саманта вспомнила, что фирма арендует этажи с тридцатого до шестьдесят пятого. Зачем понадобилось Найту выходить на двадцать восьмом? Впрочем, какая разница?

Кармен проводила ее через вестибюль к выходу на Брод-стрит. Робко пробормотала «мне очень жаль», но Саманта не ответила. Нагруженная, как мул, она зашагала по тротуару куда глаза глядят. Потом вдруг вспомнились снимки из газет – на них были запечатлены сотрудники «Леман» и «Беар Стернс», выбегающие из офисных зданий с картонными коробками с таким видом, точно там начался пожар и они спасались от верной гибели. На одном из снимков на первой полосе «Таймс» красовалась крупная темнокожая женщина, сотрудница «Леман», по ее щекам градом катились слезы, она стояла на тротуаре и выглядела такой несчастной и беспомощной.

Но все эти снимки уже не были актуальны, и Саманта камер поблизости не видела. На углу Брод- и Уолл-стрит она поставила коробку на асфальт и стала ловить такси.

Зайдя в свой шикарный лофт в Сохо, обходившийся ей в две тысячи долларов в месяц, Саманта побросала все офисные принадлежности на пол и рухнула на диван. В руке она сжимала мобильник, но звонить никому не хотела. Потом она стала делать глубокие вдохи и выдохи с закрытыми глазами и понемногу успокоилась. Ей было необходимо услышать голос матери, обрести хоть какую-то поддержку, но нельзя допустить, чтобы мама услышала отчаяние и слабость в ее голосе.

Облегчение пришло лишь тогда, когда она вдруг осознала: теперь она освободилась наконец от работы, которую презирала. Сегодня в семь можно будет посмотреть какой-нибудь фильм по телевизору или поужинать с друзьями, а не корпеть весь вечер над бумагами, готовясь к очередному рабочему дню. А в воскресенье – уехать из города без всяких мыслей об Энди Грабмене и целой горе документов, которые следует подготовить к очередной решающей сделке. Ей наконец-то удалось освободиться от «Фирмфона», этого чудовищного маленького гаджета, крепившегося к ее телу на протяжении трех лет. И она чувствовала себя свободной и восхитительно легкой.