Сомнений не было: к его святой любви к Богу, горевшей в душе, примешивалась простая любовь к человеку по имени Томас Фовершэм. Здесь, похоже, жила одна большая семья, пусть даже не связанная родственными отношениями. Взять хотя бы тревожные взгляды, которыми обменялись барон и телохранитель, когда старик схватился за сердце. А еще я знал, что все трое любили меня, но при этом каждый, опять же, по-своему выказывал свою любовь ко мне.

– Отец Бенедикт, как вы себя чувствуете? – спросил барон.

– Все хорошо, сын мой. Только будет лучше, если говорить будете вы. У меня что-то голова кружится.

– Хорошо. Томас, отец Бенедикт считает, что твое помутнение рассудка это кара Божья за твои прежние грехи, – голос барона был ровен. – Он также думает, что твое теперешнее состояние – это испытание для твоей души, сын! И как только Господь Бог посчитает, что ты стал на путь исправления, он вернет тебе память! Еще наш добрый священник считает, что твоя новая душа сейчас, как никогда, подвергнута соблазну со стороны врага рода человеческого.

– Это как понимать? На мою душу охотится дьявол?!

– Не упоминай имя врага Господа! – прошелестел отец Бенедикт.

«Не утерпел священник. Вставил свои пять копеек. Блин, взрослые люди, а чем занимаются? Я тоже хорош! Вечно лезу поперек батьки в пекло! Что у меня за натура такая? Тебе добра желают. О душе заботятся, а ты… А что я? В рыцарях не удалось побыть, значит, попробую сделать карьеру в монахах!» – я просто не смог удержаться, чтобы не съязвить, пусть мысленно, когда узнал, из-за чего поднялся весь этот переполох.

– А что я буду в этом монастыре делать? Учиться на монаха?

– Отец Бенедикт говорит, что на освященной земле монастыря, среди благочестия и набожности, ты должен укрепиться в вере, что, возможно, даст тебе полное исцеление.

– И сколько мне там придется быть?

Тут священник опять вмешался:

– Пока не обретешь крепость духа в борьбе с нечистым! Именно он наслал на тебя тот припадок! Только твоя истинная вера в Господа вылечит тебя, Томас! Я верю в это! Мы все верим в это!

Подумав, я решил, что это не самый плохой повод уехать из замка, так как влачить жалкое существование у меня не было ни малейшего желания. Чтобы понять это, мне вполне хватило двух с половиной недель местной жизни.

А так поеду, посмотрю, как живут люди, может быть, что-нибудь и придется по душе. Люди, дело или ремесло.

– Томас, у меня есть старый друг, – сказал барон. – В молодые годы мы были неразлучны с ним, как братья. Сражения, вино, женщины… Все испытали: и горечь поражений, и радость побед… Меч и вера были для нас защитой, как в духовной, так и в мирской битве, пока в одном сражении удача оказалась не на нашей стороне: я был тяжело ранен, Ричард Метерлинк тоже, да еще и попал в плен. Я долго лечился, ничего не зная о нем, и только спустя полтора года узнал о его судьбе. Вернувшись из плена, он неожиданно для всех ушел в монастырь. Мы не виделись с ним семнадцать лет, но я слышал много хорошего о нем и его богоугодных делах. Теперь он Глава Уорвикского аббатства. Думаю, что он, как бывший рыцарь и служитель Господа, сможет помочь тебе в выборе дальнейшего пути. К тому же его аббатство находится от нас всего в трех днях пути.

– Когда отправляться?

Барон бросил взгляд на Джеффри. Тот ответил не сразу, сначала что-то прикинул в уме:

– Дня через четыре. Не раньше.

– Поедешь через пять дней, – подвел итог нашей беседы хозяин замка.

Определение срока отъезда исходило из скорости обретения мною навыков, причем это относилось не только к фехтованию и выездке, так как к ним мой телохранитель добавил общую физическую подготовку, которая заключалась в беге по пересеченной местности в окрестностях замка. Причем не налегке, а с мешком, наполненным песком, за плечами. Дважды в день. С этим я тоже спорить не стал. Моей задачей на первое время стало элементарное выживание в этом мире, а без навыков воина это было почти невозможно.