Помещение бывшего хлева было поделено на три части – центральную занимала каморка стражи, а справа и слева от нее находились две изолированные друг от друга камеры для заключенных.

Единственный охранник сидел на пороге перед этим заведением и, придвинув поближе к себе камень, колол на нем орехи для своих маленьких сыновей.

Заметив приближающегося судью, мужчина смутился, смахнул рукой скорлупу с камня, вскочил и рявкнул на детей:

– А ну, пошли отсюда!

Те, сверкнув угольками черных глаз, припустили наутек.

– Пабло! Приведи-ка мне Буэндия, – сказал сеньор Кинтера, входя в крохотную комнатку, которую стражник обычно занимал.

Почти все пространство этого помещения перегораживали стол да широкая скамья у входа. Заходить приходилось, сильно пригибаясь, чтобы не стукнуться головой о дверные косяки. Потолки в помещении были очень низкими, так как когда строили хлев, никто не знал, что однажды ему придется стать тюрьмой. В стены этого помещения навсегда въелся запах перепревшего навоза.

Здоровая крыса, заметив вошедшего, спрыгнула со стола и стремительно удрала в дыру земляного пола.

Судья привычно протиснулся за стол.

Через некоторое время стражник ввел в помещение закованного в кандалы мужчину тридцати двух лет от роду. Это был человек выше среднего роста юношеского телосложения. Черты лица его были резкими, словно бы нарисованными тушью на гравюре. Худоба лица подчеркивала выразительные глаза. Лица давно не касалось бритва, поэтому щетина уже создавала видимость бороды. Волосы, выбивавшиеся из-под мятой, видавшей виды шляпы, у него были темные, коротко стриженные, непослушные и жесткие, как солома. На Аурелиано был ношеный камзол из коричневой шерсти и добротные, почти новые штаны.

Пленник остановился у входа. Стражник чуть подтолкнул его в сторону скамьи, а сам перегородил двери, чтобы узник не сбежал. В помещении стало тесно.

– Стало быть вы, сеньор Буэндия, утверждаете, что известная преступница, мошенница и воровка Ирэне де Ла Суэрте является вашей кузиной? – без предисловия начал дон Гарсиа.

– Сеньор судья, я уже это сказал вам вчера вечером, – устало вздохнул вошедший, почтительно снимая шляпу. – Я ищу кузину по всей Аргентине, так как она позорит честь нашей семьи. У меня наказ от её покойной матушки!

– Постричь в монахини, её, конечно, нужно, – покладисто согласился доктор права. – Жаль, конечно, что единственный женский монастырь на все вице-королевство у нас находится в Лиме… Туда, как известно, путь далёкий…

Дон Гарсиа кивнул на скамью, приглашая Аурелиано сесть.

Буэндия замялся. Садиться в присутствии столь почтенного человека, каким был судья, казалось ему неуместным. Кинтера, которому не очень нравилось, что из-за тесноты помещения заключенный словно бы возвышается над ним, раздраженно показал пальцем на скамью второй раз.

– Вы оба из Потоси?

– Не совсем, – уклончиво ответил Аурелиано, присаживаясь. – Мы… приезжие…

Некоторое время дон Гарсиа внимательно рассматривал этого человека, словно бы что-то прикидывая в уме. Потом он произнес задумчиво:

– А чтобы кузину твою постригли в монахини, нужно монастырю за это сделать щедрое пожертвование… Иначе как же эту особу туда примут?

– Есть некоторое наследство, оставленное её покойной матушкой…

Судья кивнул и тонко усмехнулся. Когда он улыбался, его лицо всё больше походило на мордочку хитрой пампасной лисицы.

– Так вот, сеньор Буэндия… Вы – свободны.

Тот вскинул на Кинтеру огромные, горящие глаза.

– Свободен?

– Да… Можете идти на все четыре стороны. Я не нашел в вашей деятельности никакого преступления… В конце концов братьев и сестер мы не выбираем. Не ваша вина, что кузина пятнает честь рода. Но скажите мне, сеньор Буэндия, что делать мне, честному человеку, который должен соблюдать законы вице-королевства? – дон Гарсиа закатил глаза и глубоко вздохнул, словно бы на его плечах было всё бремя мира. – Власти города Потоси очень хотят украсить её телом городскую виселицу… Возможно, предварительно отрубив руку, как воровке. Мне ничего не остается, как выдать бедняжку им… – тут судья сделал большую и многочисленную паузу. – Если…