Мишка растерянно посмотрел сначала на Семёна, а потом на кладбище.

– Мам Лена, что страшного на кладбище? – вдруг спросил до этого молчавший Семён.

– Видишь ли, дорогой, – стараясь говорить спокойно, отвечала Лена, – кладбище – это не совсем то место, рядом с которым бы хотелось жить.

– Зато какой замечательный дом, мам! – встрял Михаил. – И как красиво вокруг! – продолжал восхищаться мальчик.

– Ну, а я про что? – заметив поддержку мальчиков, вдруг встрепенулся риелтор. – Тишина и благодать! Да и кладбище уже почти не кладбище, а так, сквер.

– Скве-ер?! – протянула Лена.

От негодования у неё, казалось, не осталось слов. Риелтор, словно ожидая оплеухи, вжал голову в плечи.

Но скандала не произошло. Тихонько подошёл Семён к матери и, взяв ту за руку, произнёс:

– Мам Лен, ну нам с Мишкой очень-очень понравился этот дом.

Сборы были недолгими. Все нужные вещи Сергей помог перевезти, при этом всю бумажную волокиту по продаже и оформлению вообще взял на себя. Лена была ему бесконечно благодарна, а он всё не переставал удивляться, как за год может поменяться жизнь одного человека.

Первым делом вся команда в лице Лены и двух мальчишек исследовала каждый уголок нового дома. Естественно, самым интересным местом для ребят оказался чердак. Высокие балки складывались в треугольную форму, так что нагибаться не приходилось даже Лене. На чердаке от старых хозяев оставались кое-какие вещи в виде старинных стульев и сундука, который почему-то оказался пустым. Было на чердаке и окно, из которого открывался прекрасный вид на долину с рекой. Через пыльные стёкла внутрь попадал рассеянный свет, и от этого на чердаке становилось как-то таинственно.

Подойдя к лазу, ведущему вниз, сначала спустился Миша. За ним приготовился слезать Сенька, но вдруг остановился и уставился в угол.

– Что там, дорогой? – спросила Лена, оборачиваясь в ту сторону, в которую смотрел сын.

– Ничего, мама, – ответил Сеня и стал спускаться.

Дальнейшие дни потекли в неспешном разборе привезённых с собой вещей. Правда, разбирала вещи Лена почти всегда одна. Мальчишки уже успели познакомиться с местной детворой и исследовали окрестности деревни.

В принципе, Лена перестала с опаской смотреть на столь неугодное для неё в своё время соседство с кладбищем.

«Да и Бог с ним, – думала она, – ведь и правда же на нём уже никого не хоронят. Не мертвецов же, в конце концов, бояться в двадцать первом веке!»

Жизнь текла, новосёлы потихоньку знакомились с соседями. Всё их устраивало в новой жизни, только иногда, ночами, Лена просыпалась от непонятных звуков. Слышалось ей, что будто на чердаке кто-то копошится, но всё же здравый смысл подсказывал, что, скорее всего, это какие-то ночные животные или птицы могут залетать по старой памяти, когда дом ещё не был жилым.

Однажды, идя из магазина, Лена поравнялась с женщиной её возраста. Оказалось, что та живёт от них в нескольких домах. Звали женщину Анна. Разговорились, и Лена пригласила новую знакомую в гости на чай. Этим же вечером две женщины сидели за столом на веранде и беседовали.

В беседе Лена узнала, что живут они тут с рождения. Муж Ани работает в городе и иногда остаётся там ночевать в квартире матери, а сама Аня на работу устроиться не может, хозяйничает по дому и сидит с детьми. Детей, как и у Лены, было двое: старший мальчик, которому на тот момент уже исполнилось шестнадцать лет, и младшая дочка. Девочке было десять, её звали Софья.

Именно из-за неё Анна и не могла пойти работать. У Софьи было слабое здоровье. Вернее, случались дни, а ещё точнее, ночи, когда на девочку ни с того ни с сего нападали жуткие приступы удушья. Обследования на астму и на любые другие болезни, связанные с дыхательными путями, результатов не давали. Врачи разводили руками. Вполне здоровый ребёнок вдруг начинал краснеть и задыхаться вплоть до потери сознания. Мать с отцом ничем помочь не могли. В такие минуты их отчаяние достигало наивысшей точки. Они до смерти боялись, что каждый приступ для Софьи будет последним. После приступа девочка лежала в постели несколько дней, полностью обессиленная. Случались припадки с периодичностью раз в два месяца, в остальном же ребёнок был практически здоров.