Я ахаю от этого, а он только улыбается. Уверена на правой щеке появляется ямочка. Красивый. Боже, какой же он сейчас красивый.

Мгновение — и что-то меняется.

Теперь же, его поцелуй становится нежнее, но так еще лучше.

Я полностью растворяюсь в этих ощущениях, позволяю ему касаться меня, целовать. Мне кажется, что взлечу от переполняющих меня эмоций.

— Выйдешь за меня? — его сильные жилистые руки отрывают мои ноги от пола. Губы красные, а взгляд такой голодный и необузданный, что внизу живота скручивается тугая пружина. — Скажи, что согласна! Скажи.

Сейчас я на многое согласна и мой первый порыв ответить «да», но мысль о том, что он так и не ответил на мои вопросы, никуда не ушла. Она просто притаилась немного, пока ждала окончание этой сладкой прелюдии.

— Почему? — хрипло спрашиваю я, громко дыша.

Момент упущен. Матвей ставит меня обратно на пол, делает шаг назад. Без его рук становится холодно.

— Что «почему»? — закатив глаза, уточняет Матвей. Не сказала бы, что он злится, но очень близок к этому. — Если бы мне была безразлична твоя судьба, и судьба нашего ребенка, то и не было бы этого разговора.

В чем-то он, конечно, прав. Да вот только сложно в это поверить.

— Или, как ты себе видела дальнейшее развитие событий?

— Не знаю, — меня будто передергивает от этого тона и в целом, от вопроса.

— Ну, окей, я услышал, что ты беременна, дальше что? Мне нужно было решить эту проблему?

— Проблему? — инстинктивно моя рука ложится на плоский живот.

Проблема — это ребенок?

— Да. Дать тебе денег, свозить тебя к врачу и разрулить это? — он опускает глаза на мою руку, точнее на то, что под ней. — Что мне надо было сделать, Маша? Как ты себе вообще это все представляла?

Я теряю дар речи, а в ушах шумит. Я действительно никак себе не представляла, что должно было быть. Просто, на тот момент я столкнулась с трудностями и переложила с больной головы на здоровую. А о том, что мы оба будем делать как-то не думала.

У меня нет в этом никакого опыта, какая из меня жена и мать? Я о себе едва могу позаботиться.

Он ждет ответа, но решив, что я в ступоре, делает еще одну попытку приблизиться.

— Вот что я тебе предлагаю, — Матвей цепляется в мои предплечья, и так внимательно всматривается в мои глаза, что я снова теряюсь в этом зеленом омуте. — Ты станешь моей женой и я обеспечу тебе и нашему ребенку жизнь. Как ты только что сказала, тебе всего двадцать, деваться некуда. Ты беременна, а я принимал в этом непосредственное участие. Поэтому не вижу ничего ужасного в том, что мы поженимся. Мы вместе пройдем через это все.

«Ничего ужасного». Еще слова такие подбирает.

— А если я тебя разочарую? Если через какое-то время, ты поймешь, что это все было ошибкой, что тогда? — в глазах появляется предательская влага, но я не даю себе такой роскоши, как разреветься. Не сейчас.

Матвей лишь пару раз моргает, словно этот вопрос из разряда тех, где про наследника.

— Давай мы сейчас не будем думать, что будет потом, хорошо?

Хорошо? Какое тут хорошо? Меня будто покупают сейчас с ребенком.

— Ты мне нравишься, Маша, — Сокольский видит, что его «хорошо» сейчас не подходит, и бьет прямо в цель. Это как последний козырь. Сто процентов понял, что я к нему неравнодушна. — Я хочу тебя и получу.

Сердце сейчас из груди выскочит. Как же все быстро.

— А что получу я?

— Меня. Семью, — легко отвечает он и не давая мне возможности подумать, снова целует. Да так, что я реально начинаю забывать обо всех своих страхах.

Он держит меня в своих руках, будто дорожит мной. Будто от моего решения зависит его жизнь. Будто ему жизненно необходимо сделать меня своей семьей.